— Сбежин, вы здесь? Это судебный следователь Скопин. Лавка окружена. Выходите.

Ответом ему было молчание.

Скопин сделал несколько шагов к двери, открыл ее и отшатнулся в сторону, ожидая, что преступник выскочит и попытается пробиться к выходу на улицу. Дверь заскрипела, но оттуда никто не вышел. Тогда Иван Федорович достал из кармана спички, пошуршал в коробке и чиркнул фосфорной головкой о косяк двери. С громким шипением спичка зажглась, выбросив струю вонючего дыма. Скопин шагнул внутрь.

Старик лежал у стены на спине с широко открытыми глазами, в которых отразилось пламя спички.

— Не успели, черт! — сказал Скопин. Быстро нагнувшись, он схватил старика за запястье.

— Пульса нет. Но рука еще теплая, — сказал он.

— Я на улицу, — крикнул Архипов. — Надо догнать!

— Пошли!

Сыщики выскочили из лавки, и Скопин свистнул. От соседней лавки отделился молодой Петька Арцаков.

— Быстро! — сказал ему Скопин. — Тот лупоглазый… Бери своих ребят и ищите по всему рынку. Далеко он уйти не мог. Мы пошли в сторону башни, а вы — по краям.

Не дожидаясь ответа, Скопин с Архиповым быстро пошли в сторону громады Сухаревской башни, где находилась биржа извозчиков — Сбежин мог уйти именно туда, чтобы побыстрее скрыться с места преступления.

— Хорошо, что еще рано, — сказал Скопин, размашисто шагая и вертя головой. — А то бы вообще никакой надежды.

— Вон он! — крикнул Архипов и указал в сторону рядов с тряпьем. Там, удаляясь от них, шагал высокий мужчина с длинными темными волосами, слегка сутулясь, левую руку он неловко держал в кармане.

— Тихо, — приказал Скопин. — Догоняем и берем с двух сторон.

Они почти вплотную приблизились к Сбежину, когда тот оглянулся, заметил черную шинель Ивана Федоровича и тут же пустился бежать.

Прохор Силантьевич под утро пришел к дому Сбежина и уже собирался войти в подъезд, как вдруг оттуда вышли трое — один, судя по шинели, из судейских. Второй, молодой, был в теплом сюртуке и шляпе, а третий — из казаков. Они коротко о чем-то посовещались, и казак пошел в одну сторону, а судейский с молодым пошли в сторону извозчика, стоявшего через дом.

Это насторожило Прохора. Он немного постоял, выжидая, пока не приехала полицейская карета.

— Че-то тут такое? — пробормотал Прохор, делая шаг назад и прижимаясь спиной к стене дома, поглубже в тень.

Двое полицейских во главе с давешним казаком вошли в подъезд, пробыли там недолго, а потом, в сопровождении дворника, вынесли тело девушки и погрузили в карету. Экипаж отбыл. Прохор подождал немного, а потом подошел к дворнику.

— Убили кого, дядя? — спросил он.

— А тебе что за дело? — проворчал недовольно дворник.

— Да вот, комнатку ищу, приехал вчера из Тамбова на заработки. Думал, может здесь…

Дворник смерил его хмуро.

— Здесь не сдают, — ответил он. — Это для благородных.

— А! — сказал Прохор, вынимая табакерку. — Отведайте, дядя, нашего, тамбовского. Крепкий, не то что местный.

Он постучал два раза пальцем по крышке табакерки, приглашая угоститься.

— Не, — ответил дворник. — Не балуюсь.

Прохор убрал табакерку в карман.

— Вот вы говорите, дядя, благородные. А я смотрю, и тут всякое бывает!