– Мы вам и за то благодарны, что вы уже сделали, – сказал Ахиллес. – Главное известно: это вещество есть, и оно, попав в организм, убивает очень быстро…

– Возможно, будь у меня гораздо лучше оборудованная лаборатория, я добился бы большего, но здесь обычная земская аптека с ее невеликими возможностями. Вот в Казанском университете…

Когда они вышли на улицу, спрятав в карманы каждый свой экземпляр заключения, пристав тоскливо вздохнул:

– Ну вот, придется открывать сразу два новых дела: о злодейском отравлении крестьянина Капитанова, повлекшем смерть, и убийстве крестьянки Горшечниковой. И это – когда вот-вот начнется престольный праздник, какие уж тут допросы-расспросы…

– Думается мне, вам и не стоит ломать голову, – сказал Ахиллес. – Уверен, это не ваши. Это идет из имения Лесневского, теперь уже никаких сомнений. Этот проклятый Алешка, которого я еще в глаза не видел… А он шныряет по селу непонятно зачем… Он, кстати, мог и Маринку убить – только доказательств никаких. Нож вы сохранили, как я просил?

– Да, конечно. Сам извлекал, как вы наставляли, – он чуточку передернулся. – Брался за рукоятку у самого лезвия, аккуратно его в мешочек упаковал, буду ждать оказии переправить в Самбарск…

Ахиллес задумчиво сказал:

– Вообще-то такой оборотистый мерзавец мог и перчатки надеть… Иван Иннокентьевич, пока престольный не разгулялся, вы уж поговорите с мужиками – о чем Алешка с ними толковал, в каких кабаках больше сидел.

– Конечно. Вы уж там поосторожнее, в имении. Как бы и вам чего не подлили. Крови эта шайка не боится, сами убедились.

– Постараюсь, – сказал Ахиллес. – Как-то хочется пожить подольше…

Помолчав, пристав едва ли не мучительно выдохнул:

– Одного я в толк не возьму: зачем?

– Что именно?

– Зачем было разводить всю эту игру с чертовщиной. Ведь сколько времени и труда должны были убухать… Зачем?

– А вот этого я сам пока не пойму, Иван Иннокентьевич, – честно признался Ахиллес. – Должен быть смысл в этих хитросплетениях, во всех загадках, но не могу я его пока ухватить…

Он медленно ехал по широкой улице села, отмечая там и сям уже изрядно подвыпивших мужиков – загодя начали отмечать престольный праздник, как оно всегда водится. И грустно думал, что не продвинулся ни на шаг. Преступления налицо, даже два, а то и три (были сильные подозрения насчет болезни Казимира Яновича, превратившей полного сил человека чуть ли не в живой скелет) – но доказательств-то нет! Маринка, подлившая зелье Капитанову, убита. Ни одного из членов шайки уличить нельзя, нечем. А вот они уже, несомненно, знают, что Ахиллес общался с приставом – и уж конечно, не для того, чтобы поиграть в картишки со старым однополчанином и раздавить бутылочку. В особенности если Маринку и в самом деле убил Алешка, а думать так есть все основания. Не так уж трудно сделать нехитрые умозаключения и догадаться, что Ахиллес ведет расследование. Тогда и в самом деле можно получить с чаем то самое зелье, что досталось Капитанову.

Или нет? И не станут они так рисковать? Во-первых, внезапная смерть офицера в имении – преступление посерьезнее, чем те, что совершены в селе. Они могут предполагать, что за Ахиллесом кто-то стоит, как раз и направивший его в имение, – и, не поверив в естественную смерть молодого, здорового офицера, направит сюда сыщиков уже из губернии. А если учесть, что шайка еще не успела реализовать свои планы, раньше времени им раскрываться нельзя.