Московский товарищ удивлённо бурчит: «Зачем вам ещё тут карамель?» И зек, кинув окурок на пол, презрительно отвечает: «Мудак, кто же чифирь без карамели тянет?» И это ещё не всё. Я вижу, как агитатор идёт к зеку и на полном серьёзе спрашивает: «Товарищ, а карамель какая?»

Приезжает следующий, в ту же колонию, с теми же «итогами соцсоревнования». Снова оставляем ему две смены на воспитательный разговор. Он вдруг ни с того ни с сего вскакивает с места и кричит в запале: «Вот вы, товарищ-гражданин, читали материалы XIX партийной конференции КПСС про перестройку?»

И зек ему предсказуемо отвечает: «Да х…и понту с твоей конференции? Досок как не было, так и нет». Агитатор сел, я спрашиваю: «Что ты несёшь? Какая конференция? Ты что, серьёзно хотел с ним партконференцию обсудить, ты в своём уме?»

То есть он так и не понял, что это было. И такие, как он, наезжали постоянно. Проверяли условия труда, я рассказывал уже. Пытались поговорить, как им казалось, за жизнь. Сами никогда реальной жизни не видевшие.

Был такой спецкомбинат «Сибирь», огромное производство, много строек, опять же спецконтингент. Но там уже не строгий режим был, просто усиленный, не знаю, есть сейчас ещё такие колонии или нет. И приезжает оттуда после проверки теперь уже комсомольский начальник, кричит:

– Люди хотят работать! Я с ними встретился, они на вас жалуются, вы не даёте им работать! Они хотят крыть кровлю, а вы им не даёте ни битума, ни рубероида!

– Ты вообще образование какое получал? – спрашиваю его я.

– Я строитель! – пылит он.

– Тогда ты понимаешь, что на дворе минус тридцать четыре градуса, полметра снега, рубероид и кровлю класть нельзя, – пытаюсь терпеливо объяснить.

– Нет, люди обещали убрать снег, они хотят работать.

– Хорошо, давай поставим эксперимент. Я даю им рубероид и битум, мы с тобой едем туда через три дня. Если видим хоть один квадратный метр уложенной кровли, я публично перед тобой извинюсь и поставлю тебе «Рябину на коньяке» (модный тогда был напиток на стройке). Но, если ни одного метра не будет, все затраты за твой счёт.

Ударили по рукам. Через три дня отгрузили туда тысячу квадратных метров рубероида, битум. Подождали ещё три дня и поехали с комсомольцем на место. Идём по площадке. Никакого особого оживления нет. Цех большой, пока поднялись на крышу, взопреть успели.

Белый-белый снег, чистый, нога не ступала. И никаких следов работы. Спустились, я говорю: «Ну, пошли посмотрим, где наш рубероид и где наш битум». Кто был в рабочей зоне – знает: там обычно в разных местах, иногда в ряд, стоят теплушки. И вся бригада там обитает. Из двухсотлитровых бочек сварены печки, некое подобие буржуек. И для них надо найти дрова, наколоть, принести.

Идём мы, видим, лежит на снегу рулон нашего рубероида. Выскакивает парнишка с лопатой штыковой, подбегает к этому рулону, быстро его рубит, как колбасу, этой лопатой, хватает несколько кусков и заскакивает обратно в теплушку. И у них там внутри хорошо, тепло, только рубероид не забывай подкидывать. Противень огромный из кровельного железа, картошка жарится, и никакой работы им не надо, и квадратные метры этой кровли им по барабану.