Это был ритуал, далёкий от реальных нужд заключённых. Точнее, это было издевательство высокого начальства. С налётом кощунства. Возникал саркастический вопрос: «Что проверяют – охрану труда от работяг или охрану работяг от труда?»
Поясню. Странно было видеть, как хорошо одетые, благоухающие одинаковым парфюмом советские контролёры-профовцы с удивлением, будто они из другой галактики, спрашивали: «Почему в столовых нет салфеток, а из приборов только ложки?» Или: «А почему вот здесь у вас краска облупилась и капает кран?» И прочее в таком духе, не имеющее отношения к той нашей жизни.
При этом, конечно, контролёры всё понимали. И никто не воспринимал всерьёз их требования. Сплошная формальность – от комиссии к комиссии, от отчёта до отчёта. Посланцы столицы, области или края шли в комендатуру-общежитие, где по блокам жили условно освобождённые и условно осуждённые, и осматривали, например, гиперхлорированные туалеты. Такие показы всегда походили на плохой спектакль, где актёры знали, что хреново играют, а зрители делали вид, что верят. Почти каждый такой «поход в массы» и «общение с народом» заканчивались курьёзом, театр превращался в цирк.
И вот стоит такая почтенная комиссия на одном из этажей здания комендатуры. У всех проверяющих внимательные, задумчивые лица. Сразу видно, борьба за гигиену и моральный облик советского заключённого-строителя для них самая главная задача в жизни. Хорошо играют, проникновенно. Задают вопросы, вникают в детали, требуют. Укоряют. Мягко грозят. За ними полукругом администрация комендатуры в форме. Мясистые рожи, отрешённые, как у идолов с острова Пасхи.
Старший по этажу, из условно освободившихся, говорит:
– У нас регулярно меняют бельё, мы ходим в баню, многие хотели бы посещать библиотеку, но… к сожалению, у нас её пока нет. Самые интересные книги и журналы передаём из рук в руки, зачитываем до дыр по ночам…
Старший по этажу продолжает рассказывать, какие тут живут интеллектуалы-книгочеи, которые страдают без новых книг, и в этот момент с шумом распахивается дверь одной из сорока комнат, больше похожей на камеру, двое пьяных в хлам тружеников выносят оттуда нечто завёрнутое в одеяло, похожее на бревно. И один из них орёт:
– Кому бабу за трёшку?
Комиссия почти бегом, не услышав реакции этажа на это предложение, перемещается на другой этаж и продолжает наивно удивляться: «Почему двери со смотровыми окнами в каждой комнате? Почему на дверях нет замков и можно войти в любое время? Это нарушение всех правил!»
Заканчивалась одна клоунада, и тут же начиналась следующая.
И так каждый раз, про права и салфетки, замки на дверях и личное пространство. Они делали вид, что проверяют, мы делали вид, что принимаем к сведению замечания.
Ударная комсомольская стройка!
Конфеты для взрослых
Боевой дух для трудового подвига нам поднимали вовсе не рублём, хотя и это было немаловажно. Существовало такое понятие – соцсоревнование, у победивших бригад висели вымпелы «Ударник социалистического труда», ещё какие-то, тоже красные и бархатные. Мы за них бились, поскольку к такому вымпелу прилагалась не только премия, но и почёт.