– Руки покажи! – приказывала бригадирша какой-нибудь своей подопечной.

Дальше из кармана бригадирши появлялись кусачки. Ими обкусывался маникюр, чтобы не мешал работать. Затем бригадирша удалялась со словами:

– Через час приду, не будет сделано – обстригу по первую фалангу.

Так сдвинулось с мёртвой точки дело, ускоренное новыми, «передовыми» методами. Бригадирши могли и порезать слегка своих подопечных. Или, например, девица-труженица решила палец зелёнкой помазать и «случайно» вылила весь пузырёк себе на лицо. По-разному тружениц мотивировали заботливые бригадирши.

И дело пошло: росли квадратные метры штукатурки, побелки и покраски.

Однако вскоре работа вновь начала скатываться в тунеядство. Приобретённые на воле навыки взяточничества забывались трудно. А потому предложения бригадиршам посыпались со всех сторон:

– Я не прихожу на работу, но ты отмечаешь меня в табеле и получаешь сто рублей в месяц за своё молчание.

Сто рублей по тем временам целая зарплата. И бригадирши поддались. Леность и ложь захватили стройку. Вместе с этим жрицы любви погрузили в разврат и стройку, и город.

Наконец Олимпиада кончилась, отзвучала песня «До свиданья, мой ласковый Миша», из центральных советских городов разъехались спортсмены и гости. В Ачинск начали прибывать новые этапы с новыми людьми, отправленными на трудовые работы, но этот – «олимпийский» – навсегда вошёл в историю строительства Ачинского нефтеперерабатывающего завода. Хотя табличку, как о ссылке Ленина, в их честь на вокзале не установят.

Через много лет после тех событий я разговорился с одним солидным в прошлом комсомольским работником. Позже он стал активным участником приватизации и заслуженным деятелем залоговых аукционов. В 80-е годы состоял в ГК ВЛКСМ, жил и работал в Москве, открывал к Олимпиаде линию по разливу «Кока-колы», призывал нас из столицы строить быстрее, подводил итоги нашей работы, докладывал на пленумах и съездах о наших трудовых победах. И рассматривал наши кандидатуры на предмет награждения, достойны ли.

Но что самое интересное, он с удовольствием вспоминал, как в 1979–1980 годах в Москве он с оперативными комсомольскими отрядами занимался сбором и отправкой в регионы «олимпийского этапа». То есть мы из Сибири и всей страны поставляли на олимпийские объекты лучшее: рабочих, технику, материалы (например, ангарская сосна шла на велотреки и игровые площадки), а из Белокаменной к нам взамен ссылались на праведные и не очень труды все те, кто мешал празднику. Такой вот обмен. Неравноценный. Но ведь справились как-то.

Ночная смена. Строительство большого водозаборного сооружения на реке Чулым. Нужно построить то, что будет снабжать водой целый завод. Огромный объём воды, огромный котлован, и всё это – в русле реки.

Периодически просачивается вода, замерзает на дне котлована, нужно колоть этот лёд, убирать. Потом подавать бетон для фундамента под насосы, для самого дна этого сооружения. Когда всё это будет сделано, можно разобрать дамбу – и посреди реки будет водозабор.

На самом верху, над всей этой стройкой возвышался башенный кран. Подавал в котлован бадьи с бетоном, забирал лёд, который накололи несколько бригад отбойными молотками и простыми ломами. Краном тогда управляли «руками» – сигнальными жестами, криком и командами по рации.