– Правда бывает жестокой, Шерри, – неторопливо отвечает Дилан. – Ты не хотела верить. Мне пришлось помочь.

– Это помощь? – моих слов почти не слышно, но он понимает, словно читает, видит, заглянув в самый черный угол моего подсознания. Я сама пустила его туда. Сама позволила.

– Да, – твердо и сосредоточенно кивает Дилан. – Это помощь.

– Как тогда? – спрашиваю я, забыв про существование еще одного участника сцены. – Я действительно ее убила?

Дилан снова кивает, разбивая меня на части, стирая, обнуляя и… открывая глаза на правду, которую я отказывалась видеть, не хотела помнить.

– Любовь бывает такая разная, Шерри. Иногда она настолько больна, что ты видишь только один способ излечиться и обрести покой – избавиться от нее, – он цитирует недавно сказанные мной слова, дотрагиваясь большим пальцем до моей нижней губы. – Я не смог. Позволил тебе выжить взамен на обещание.

– Я выполнила его, – сипло бормочу я.

– Еще нет, – подняв голову, Дилан смотрит через мое плечо на оцепеневшего Оливера. – Это честная победа. Она пришла сама, – обращается он к нему, но я не понимаю ни слова. Моя вселенная состоит из одного мужчины. Он передо мной. – Ты помнишь, что делать, – склонившись к моему лицу хрипловато шепчет Дилан, согревая дыханием мочку уха, горячая дрожь пронизывает меня насквозь. Не отпуская взгляд брата, Дилан вкладывает стилос в мою ладонь.

«Кто ты, Шерри? Заблудший котенок, обреченный стать жертвой, или хищник, достойный уважения и пощады такого же, как ты?»

– Я помню, – едва слышно шевелю губами, сжимая пальцы вокруг металлического стержня.

– Начни с сердца…

В комнате темно. Очень темно. Всегда темно. В этой комнате нет окон и всего одна дверь, запираемая не мной. Непроглядная тьма. Пугающая для тех, кто оказывался здесь впервые, и комфортная, безопасная для меня. В этой комнате всегда тихо, за исключением тех дней, когда у нас бывают гости. Я не люблю гостей, они громко кричат и всегда о чем-то просят. Мне это не нравится, меня это злит. Люди приносят с собой много шума, хаоса, грязи и вони, которую потом приходится смывать, соскабливать со стен и пола. Я люблю тишину, стерильность, темноту и одиночество.

Но сегодня мой покой нарушен. Моя нетронутая территория запятнана чужими следами, запахами, предсмертными булькающими звериными хрипами…

(Мы часто становимся похожими на тех, кого ненавидим или боимся.)

Страх – это сила и власть. Никто не тратит свою ненависть на неудачников. Нашей ненависти достойны только матерые хищники – те, кто разрушают нас, те, кто породили нас, те, кто маниакально ломал и перекраивал нас. Не все монстры прячутся на чердаках. Большинство из них ходят среди обычных людей, виртуозно маскируясь и сливаясь с толпой. И с первого взгляда невозможно распознать тревожные признаки, если ты не такой же. Своего монстра я знал в лицо, не задумываясь в самом начале, почему именно со мной он не скрывался. Я не хотел знать, я боялся, и он обратил этот страх во тьму, заставил увидеть, что делает меня жалким трусом и как я могу стать сильнее. Монстр воспитал монстра – закономерный финал.