– Как иначе? Я планирую стать всемирно известным журналистом, – сверкнув ровными красивыми зубами, сообщила мисс Рэмси.

– Амбиции – это похвально, – одобряюще кивнул психиатр. – Тебе необходим стимул, смысл, нечто масштабное, во что бы ты могла вложить все свои усилия и энергию.

Взгляд девушки возбужденно сверкнул. Она несмело, заискивающе улыбнулась и даже немного наклонилась вперед, выдерживая пристально-изучающий взгляд Уолтера.

Она вдруг заметила то, на что не обращала внимания раньше. Если забыть о своей неприязни, выстроенной на зависимости от решений доктора, стоит признать, что Хадсон достаточно привлекателен, несмотря на солидный возраст, всегда безукоризненно одет, чисто выбрит. Минимум морщин, густая темноволосая, посеребренная на висках шевелюра, аристократически-правильные черты лица. Он высок, явно не пренебрегает занятиями спортом, хорошо пахнет. Для пятидесяти лет Уолтер весьма неплохо сохранился и, наверное, благодаря внешним данным большинство женщин-коллег и пациенток Хадсона пели ему дифирамбы, восхищаясь профессиональными данными доктора. Руби всеобщего восторга применяемыми методиками Хадсона не разделяла. Отталкивающим его делал острый сканирующий взгляд, постоянно ощущаемый Руби. Она чувствовала себя препарируемой студентом-медиком лягушкой, чьи внутренности с любопытством рассматривают, предварительно вывалив на стол.

Тем временем доктор отложил карандаш в сторону, и тот скатился по столешнице в противоположную сторону и полетел на пол, но Руби ловко успела подхватить его и вернула Хадсону тупым концом вперед.

– Реакции отменные, Руби, – снова похвалил девушку Уолтер, бросив карандаш в стаканчик. Пациентка с любопытством уставилась на пустой лист, лежащий прямо перед ним. Доктор крайне редко оставлял какие-либо пометки во время сеансов. Да и зачем, если каждый раз с начала визита включался диктофон?

– Чтобы сделать первые шаги, мне не хватает заключения с вашей подписью о том, что я психически стабильна и не представляю опасности для окружающих, – осторожно произнесла девушка, наблюдая, как мужчина открывает первый ящик своего стола и выкладывает на столешницу затертый футляр продолговатой формы.

– Нет, Руби. Ты знаешь правила, – покачал головой доктор Хадсон, бесстрастно глядя в обманчиво невинные глаза пациентки. Теперь в его пальцах вместо карандаша обосновалась металлическая перьевая ручка. Стилос. Настоящий раритет. – Ты продолжишь посещать мои сеансы, пока я не буду уверен, что ты не причинишь вред ни себе, ни другим людям.

– Я не прошу отменить консультации…

– Мы занимаемся лечением, – не дав ей договорить, с нажимом уточнил доктор. – Обязательно-принудительным лечением, мисс Рэмси, – бескомпромиссно закончил он, четко выговаривая каждое слово. Как завороженная, Руби уставилась на кончик стального пера, со скрипом царапнувшего лист бумаги. Звук неприятно прошелся по ее нервным окончаниям, вызвав табун мурашек на оголенной коже рук и вдоль позвоночника.

– По результатам тестов меня приняли в университет Хопкинса, – пациентка снова вымученно улыбнулась, осмелившись закинуть ногу на ногу так, чтобы подол платья задрался повыше.