Тут я вспомнила, как выгляжу сама, в пыльной одежде, с утра не умытая и не причёсанная, и мне стало стыдно за свои мысли.

– Галочка, ты ж подружку привела, умничка!

– Не подружка она мне никакая, – буркнула Галка. – Поесть ей надо.

Не обратив внимание на бурчание внучки (или правнучки?), старушка захлопотала, усадив меня за стол, сунула в руку ложку и с умилением смотрела, как я жадно, изо всех сил стараясь соблюдать приличия, поглощаю вкуснючий борщ, закусывая огромным ломтём чёрного хлеба. От голода мне казалось, что я никогда в жизни не ела такого обалденного супа.

Украдкой я рассматривала комнату. Сразу было видно, что в доме жили многие поколения и не бросали его на зиму. По стенам над обязательным ковриком с плывущими по лесному озеру лебедями висели чёрно-белые фотографии нарядно одетых по случаю визита к фотографу мужчин и женщин. Полноватый парень в военной форме. В рамки фотопортретов были вставлены современные цветные снимки каких-то застолий, чьих-то младенцев. Такие же снимки украшали сервант. Я разглядела и Галкину фотку, где она мелкая с огромным букетом гладиолусов и двумя шарами белых бантов насупленно глядела в камеру, всем своим видом показывая, что не рада идти первый раз в первый класс, вопреки украшавшей снимок надписи. Сервант, конечно, вмещал в себя кучу безделушек и обязательный сервиз с аляповатыми цветами, а между тарелками стояли хрустальные бокалы.

Угол комнаты украшала потемневшая от времени старинная икона, стоявшая на особой полочке в окружении искусственных цветов и сухих веточек вербы, перед ней едва теплилась подвешенная лампадка. И прямо под иконой в красном углу стоял старый телевизор, квадратный, пузатый, с растопырившейся антенной.

Значит, телевидение в Зелёново было.

Никто не собирался уезжать, бросать этот дом, никто не боялся здесь жить.

– А ты, деточка, из какого дома? – интересовалась старушка, плохо скрывая изумление от быстроты, с какой я поглощала её суп. В то же время она явно была этим же удовлетворена как признанием своих кулинарных талантов.

– Из Анцыбаловки она, – тут же буркнула девчонка, не дав мне и рта раскрыть.

Глаза бабушки потрясённо расширились, не то от сильного удивления, не то от страха. Она, похоже, не нашлась, что сказать, хотя продолжала улыбаться. Быстрый взгляд на внучку вроде бы успокоил её, лицо смягчилось.

Галка же, насупившись, лениво водила ложкой в своей тарелке и смотрела так, словно уже жалела о своём решении привести меня в свой дом. Может, она просто ревновала меня к своей бабушке.

Словно в подтверждение моим мыслям, она вдруг сообщила, хотя сама просила меня не болтать: «У Лоскатухиных опять… Вон, мамку её».

Только что широко улыбавшаяся старушка резко побледнела и отпрянула от меня так же, как до этого её внучка. Быстрый взгляд на Галку ясно дал понять, что теперь она совсем не одобряет внучкино приглашение.

– Тебя кто привёз? – уже без улыбки, серьёзно спросила она меня, словно в чём-то обвиняла.

– На велике она, – снова не дала мне и слова сказать Галка. – На Васильфёдорыча.

– А почему к нам?