Вот почему! Я люблю тебя, болван. И никакие артефакты подчинения, никакие плетения судьбы этого изменить не в силах.

Маг моргнул, в черных как ночь глазах читалось недоверие, которое сменилось осторожной, как будто сдерживаемой, радостью.

– Ты должен мне еще одну песню, – всхлипнула я, – и спарринг с дюжим хлопцем, и… – я шмыгнула носом, – …любить меня до конца жизни.

– До конца времен, – возразил чародей, заключая меня в объятия. – Мармадель…

– Мармадюк… – шепнула я в полуоткрытые губы.

Болтун кричал откуда-то из-под стола, что, кажется, только что имело место классическое магическое бракосочетание, потому что два разнополых мага только что обменялись именами, но его голос становился все тише, пока не смолк совсем. Потому что кровать лорда Мармадюка была у него в спальне, а не в кабинете, и нам с лордом она немедленно понадобилась.

– Ты моя судьба, – звучало в горячей полутьме, – моя жизнь, моя любовь…

А через девять месяцев (по ощущениям, потому что в волшебных пределах время не значит ровным счетом ничего), у ректора академии магистра Мармадюка и его прекрасной женушки появился некто смугленький, который премило смотрелся в кружевных пеленках. Это решили абсолютно все женщины, собравшиеся отметить свадьбу Петрика с Франчишкой мясниковой в «Золотой сковородке». Невеста пана бургомистра тоже считала именно так.

– Глазки в папашу, – решила она, – в остальном внешностью в тебя.

Полгода ухаживаний пана бургомистра за своей бывшей секретаршей наконец принесли свои плоды: свадьбу назначили на конец лета.

– И хорошо, – сюсюкали Рузечка с Гражинкой, – потому что девочке лучше красавицей быть. Если второй мальчиком получится, то тогда ладно. Пусть будет на Марека похож.

Тетки парили у самого потолка залы в виде двух призраков, приятных дам в пристойных, хотя и вышедших, пожалуй, из моды, нарядах. Потеряв свою телесность в момент осознания, Рузя получила свободу перемещений, ей это невероятно нравилось.

– Ур-род! – заорал на насесте огромный белоснежный попугай. – Ур-родец!

Пани Марекова, бывшая Моравянка, против обыкновения, Тука ругать не стала. Она сидела на почетном месте в своем трактире, улыбалась, не отводя влюбленного взгляда от мужа, который примостился на трактирной стойке и наигрывал на мандолине красивую нездешнюю мелодию. На плите, на золотой волшебной сковородке аппетитно брызгали жиром фирменные моравские колбаски.

– Ты подарила Гоське ценнейший артефакт? – шепнула Ясна, отпивая из пивной кружки красноватую, пахнущую вишней пенную субстанцию. – Не жалко?

– Не ей, а городу, – улыбнулась Мармадель. – Могу себе позволить. Дай попробовать своей вишневой дряни.

Пани Футтер взяла из ее рук попискивающий сверток, стала укачивать. Олесь, сидящий рядом со своей мутти, здоровый уже подросток, недоуменно смотрел на малышку зелеными, как трава, глазищами.

– Хороший из парня Обережник получился, – сказала Ясна, наливая подруге пива. – Ну?

– Вкусно, – удивилась та, отхлебнув. – Продашь пару бочонков? Я к нам, – она махнула рукой в сторону и наверх, – заберу.

– Хоть пару десятков, – хихикнула Ясна. – Только не продам, а подарю. Взамен на подробнейший рассказ о твоем житье-бытье в качестве супруги великого мага, ну и, разумеется, о том, что к этому привело.