– Это были Олесь с кормилицей, – улыбнулась я. – Им удалось из бургомистровых хором сбежать.

– Точно. Потом суетливо очень стало. Мальчишка всех растолкал, поцокал по ступеням. «Псячья дрянь! – орал. – Маменька, там лессер!» Мармадюк едва успел его от Рузи оттащить, а у той флакончик с зельем отобрать. Познакомились, успокоились, пани Футтер о том, как тебя дурманным зельем напичкали, рассказала. Тогда чародей решил свою драгоценную Моравянку спасать. Рузя откуда-то мужской костюм достала, они с кормилицей в четыре руки спасителя снарядили. Мальчишка все время по комнатам за Гражиной носился, ему нравится с толстой тетей играть. Вот так, Адель, я очутился под кружевной манжетой. Все.

Прислонившись лбом к прохладному мрамору подоконника, я счастливо улыбалась.

– Нет. Не все, – спохватился Болтун. – Мармадюк еще в трактир возвращался. Мы минут десять прошли, он влюбленную чепуху себе под нос бормотал, обернулся, присвистнул и припустил назад. Как раз к финалу успели, чтоб рыдания егерей послушать. Там и без нас справились. Теперь точно все. Ах, да, Петрик прибавки просит. Остальные работники знакомство с твоей родней без проблем перенесли, а он заикаться стал и опасается, что по мужской части больше не сдюжит. Марек, то есть Мармадюк, предлагал из Лимба водицы хлебнуть, чтоб, значит, от неприятных воспоминаний… Он же именно так памяти лишился…

Я отодвинула гардину, за ней стоял чародей, наверняка уже некоторое время.

– Ты пряталась? Хотела побыть одна? Твоя привычка думать вслух напоминает мне одну девушку…

– Которую ты знал сто лет назад, – перебила я и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в губы. – Спасибо!

Мармадюк, не ответивший на поцелуй, переспросил:

– За что?

– Неважно. – Я изо всех сил скрывала разочарование, а потом перестала. – Твоя холодность разбивает мне сердце, люблю тебя, Мармадюк, больше жизни, а ты с другими дамами танцуешь. Не возражай! Да, любовь наколдованная, но больно мне по-настоящему.

Мужчина, даже мысленно я не могла его сейчас назвать парнем, улыбнулся, вспомнил, что этот разговор у нас с ним уже был, только шиворот-навыворот.

– Кажется, теперь мне стоит опасаться за свою невинность?

– Разве она не осталась в глубокой древности с той самой бойкой девицей, которую я тебе напомнила?

Мы кружились в танце, движения которого казались мне слишком формальными, Мармадюк не пытался прижаться, держал меня на небольшом от себя расстоянии.

– Бойкой девицей? Ах нет, Адель, та девушка досталась другому. Кстати, у тебя точно такой же красноватый оттенок волос и… Прости, ты ревнуешь. Я не хотел…

Смена партнеров. Караколь дистанции держать не собирался, прижимал меня к груди, шептал на ухо, чуть не вдвое согнувшись:

– Будь осторожна, бедняжка, мы с Ясной придумали, как освободить тебя от заклятия.

– Чтоб наложить свое?

– Этот человек опасен. Мне удалось подслушать его разговор с фатой Флоризеей, память и сила Мармадюка в твоей крови. Как только вы останетесь наедине, он…

– И пусть!

– Ах, Адель, в тебе говорит сейчас не разум, а любовь, внушенная проклятым артефактом.