Представив себе сцену, я рассмеялась.

– Но отфыркался, срам ладошками прикрыл, отчего мне этот срам во всех подробностях рассмотреть пришлось… Да не хохочи ты так, кто-нибудь сейчас сунется поинтересоваться причинами веселья. Познакомились они. Тетка испуганная очень была, иначе показаться бы не решилась.

– Испуганная?

– Сказала, с ними, тетками твоими, беда, что хорошо, что Моравянки здесь нет, потому что обеих их развоплотить немедленно требуется.

Во рту стало горько, с усилием сглотнув, я прошептала:

– Они обе стали превращаться в злобных духов?

– Ну да. По Рузе это быстрее заметно стало, но и Гражина превращение чувствовала. Хотели тебя об услуге просить, на после праздника разговор откладывали, знали, что опечалишься. Но тянуть больше было нельзя.

– Сделай это за Адичку, великий чародей Мармадюк, – сказала тетка, – пока она не вернулась. Бедная наша девочка…

А он спросил:

– Значит, кошмары, которые Мармадель посещают, с вами связаны? Вы те самые страшные сестры, о которых она во сне кричит?

Гражина кивнула:

– Не знаю, какой именно вред мы Адичке при своей жизни причинить пытались, но наверняка за него посмертием наказаны. Она, добрая душа, любит нас, беспутных…

– Вот тут, – продолжил Болтун уже от своего лица, – чародей попросил утопленницу отвернуться и выбрался из ванны. А я, между прочим, даже зажмуриться не мог! Тетка твоя, к слову, та еще штучка. Отвернулась, ага, только глаза свои на затылок переместила, чуть не причмокивала от зрелища голого мужика. Наверняка при жизни эпичной оторвой была. Так о чем я? Да. Дальше я только слышал под рукавом рубахи. Нет, манжета потом появилась. Экая ты, Адель, нетерпеливая. Сама просила по порядку! Мармадюк сперва в будничное оделся. Мы пошли в другую комнату, нет, не в спальню, каморка за стенной панелью. Библиотека? Возможно. Нет, без сковородки. Немножко подрались. Что? Да Рузя на чародея напрыгнула. Ага, совсем плоха. Визжала что-то разными голосами, укусить пыталась. Ну, Мармадюк ее скрутил… То есть разобрал. Ну как скелеты разбирают? На части. Череп поставил куда-то повыше. Рузя оттуда Гражину ругала, та в ответ тоже в словах не стеснялась. Потом призраки, мы с Мармадюком все это время в каком-то кресле молча сидели, стали придумывать, как они вдвоем чародея изничтожат. Тут я про зелье из оленьей чешуйки узнал. Мощное зелье, для физического тела смертельное и волшбу любую изничтожает. Вот… А потом олененок…

– Нет, – перебила я, – расскажи подробно, как Мармадюк моих… теток развеивал.

– Чего? Да не стал он этого делать. Он же тогда в тебя до смерти влюблен был. Как мог драгоценную Адельку расстроить? Вылечил. Как-как… кровью. Своей, больше живых там не было. Есть такое заклинание непростое. Теперь Гражина с Рузей от мармадюковой жизненной силы питаются.

Я облегченно выдохнула: значит, мстить я буду все-таки Караколю. Это проще. Причинить вред любимому я пока, при всем желании, не могла. Но пришлось бы, а так – нет. Хорошо.

– Когда-то очень-очень давно, – протянул Болтун, – знавал я одну взбалмошную девицу, которая точно так же, как ты, Адель, вслух думала. Ох, сколько она из Мармадюка крови выпила… Цветочек Шерези… Эх, времечко было! Чего там бормочешь? Месть? Наше крысиное высочество отправил своих егерей твою родню упокоить? Ну отправил, слышал их, мужиков несчастных. Жалобно так плакали, когда просили тетку Гражину им головы не откусывать. Мальчишка еще заливисто хохотал, когда… Так, я опять сбился. На чем мы остановились? Итак, страшные сестрички живы, то есть в порядке, Мармадюк после колдовства отдыхает, все трое беседуют. Рузя флакончиком взрывучим хвастается. Чародей к бургомистру идти даже не собирается, ему и так хорошо, скоро вернется Аделька, и они, обнявшись… Вот, кстати, тетки твои бабы абсолютно не добродетельные, ни одна ни пискнула, что до брака их драгоценной Адичке в постели обниматься с мужчиной нельзя. Но это так, к слову. Полночь на башне пробило, значит, мы в спальне находились и окно было открыто. В дверь трактира постучали. Открывать пошел Петрик, потом снизу прокричал, что-де пана Марека просят спуститься.