Прикрывшись газетой, она позволила своим немного путающимся мыслям пробежаться по карманам, ощутив прочную уверенность, что все под рукой, все мгновенно становится доступным в любой ситуации. Портсигар ее успокаивал — он был полон. Авторучка на прочном зажиме, которая не протечет, если она не встанет на голову, ключи, карандаши, письма, документы, блокнот, чековая книжка и бумажник. Все эти предметы порождали гордость, уверенность в себе и ощущение, дотоле никогда в жизни не ведомое — обладание деньгами. Деньгами, заработанными ее трудом, которые она могла отдать или приберечь, а не просить, выманивать или вымогать. Ее деньгами.

Этот счет… Если бы он пришел ей — то есть ему, — он бы оплатил его, как нечто само собой разумеющееся, и никогда бы о нем не обмолвился… ей.

Затем, будучи Джеральдом, удобно и вольготно сидя с его деньгами в карманах, Молли прониклась развивавшимся у него всю жизнь отношением к финансам. Детство — с его желаниями, мечтами и стремлениями. Ранняя молодость — с ее трудами по приобретению капитала на дом… для нее. Недавние годы со всеми их заботами, надеждами и тревогами. И настоящее, когда он считал каждый цент с целью воплощения великих планов, и этот счет, давно просроченный и требующий оплаты, означающий массу совершенно ненужного беспокойства, потому что его не передали Джеральду сразу. А еще — острое недовольство мужа словами «повторно к оплате».

— У женщин нет деловой жилки! — услышала Молли свой голос. — А все деньги им бы только на шляпки — идиотские, бесполезные и уродливые!

С этими словами она начала разглядывать женские шляпки так, словно раньше никогда их не видела. Мужские казались ей уместными, горделивыми и к лицу, дающими простор вкусам, различающимся по манерам и возрасту, чего раньше она никогда не замечала. Но вот женские…

Глазами и умом мужчины, с опытом всей жизни в свободе действий, когда шляпа, прочно сидящая на голове с короткой стрижкой, никогда не доставляла неудобств, Молли пристально вгляделась в женские шляпки.

Густые распушенные прически показались одновременно привлекательными и до абсурда вздорными, и на этих прическах под всеми мыслимыми углами, во всех мыслимых цветах, наклоняясь, изгибаясь и завиваясь во все мыслимые формы, возвышались нескладные предметы, сделанные из всего, что только под руку подвернулось. Под стать нескладности были отделка и украшения — тонкие пучки жестких перьев, жуткие завитки из блестящих лент, торчавшие во все стороны, раскачивавшиеся и задевавшие лица стоящих рядом пассажиров.

Раньше она и подумать не могла, что в глазах тех, кто за них платит, возведенные в культ дамские шляпки выглядят украшениями для безумной обезьяны.

И все же, когда в вагон вошла хрупкая женщина, такая же недалекая, как и остальные, но миленькая и хорошенькая, Джеральд Мэтьюсон встал и уступил ей место. И позже, когда вошла симпатичная краснощекая девица в более смелой, боле цветастой и более экстравагантной, чем на остальных, шляпке, когда она встала рядом с ним, и мягкие, торчавшие во все стороны перья легонько кольнули его щеку, он внезапно ощутил удовольствие. А Молли охватил стыд, способный навсегда поглотить тысячу шляпок.