Только вот почему она с такой легкостью принимает этот путь для себя? Зачем она геройствует?

Шона быстро вскочила на ноги. Мгновение – и она уже шла по коридорам дворца. Шла уверенно, как будто это и в самом деле был ее дом. Как будто у нее было право идти куда захочется. Проходя мимо караула перед покоями Малака, она поймала себя на том, что величественно кивнула гвардейцам, и поняла: она стала королевой в гораздо большей степени, чем предполагала.

Малака в его личной столовой не было, и Шона устремилась в другие комнаты покоев. Роскошные помещения располагались анфиладой, и она шла по ней, не обращая внимания на блеск золота, на картины, на статуи, на мраморные полы, застланные мягкими и пушистыми, как облако, коврами.

И вот наконец она нашла его.

Малак стоял в небольшой картинной галерее, где стены были увешаны портретами суровых мужчин. Шона мгновенно заметила его сходство с этими людьми. Она не замерла в дверях, не стала ждать, когда он обратит на нее внимание, или пригласит ее войти, или, что хуже, прогонит прочь. Гордо вскинув голову, она решительно приблизилась вплотную к нему.

– Назови мне хоть одну причину, зачем тебе приходить сюда. – Малак не повернулся и не посмотрел на нее. Его взгляд был прикован к портрету перед ним – портрету отца.

Малак говорил тем же тоном, что и днем, и каждое его слово было нацелено на то, чтобы ударить ее побольнее. Однако сейчас все это на Шону не подействовало, потому что за время, прошедшее с их разговора, ее мир изменился. Изменилась она сама. Она перестала верить ему.

Она приняла решение. Если она хочет научить своего сына защищать не только самого себя, но и народ, который он однажды возглавит, она должна сначала защитить себя. Вот здесь. Прямо сейчас.

И не важно, какую цену она за это заплатит. Какова бы ни была цена – все лучше, чем трусливо сжиматься в комочек в пустой комнате и верить в ложь, которой ее потчуют.

С нее хватит. Она готова ко всему, что ее ждет.

– Я могу назвать тебе множество причин, – ответила Шона. Ее голос, спокойный и ровный, был отличным оружием. И от осознания этого ее наполняла гордость. – Но первая и главная из них – это то, что я люблю тебя, Малак. Несмотря на то что ты ведешь себя по-свински.

То, что никто никогда не осмеливался назвать великого шейха Малака, короля Халии, свиньей – во всяком случае, в лицо, – стало очевидно сразу.

Во взгляде, которым он окинул Шону, не было ни удивления, ни веселья, только надменность. Он свел брови на переносице, но больше ни одна мышца на его лице не дрогнула.

Однако Шона давно привыкла к ураганам. Поэтому она просто улыбнулась в ответ. Безмятежно.

– Ты совсем потеряла рассудок? – Вопрос был задан тихо. Даже ласково. Но тон не обманул Шону, она разглядела гневный блеск в зеленых глазах Малака. – Это у тебя такая своеобразная форма самоубийства?

– Я тебе не верю, – заявила Шона, не став отвечать на его вопросы. – Я не верю ни единому твоему слову. Думаю, и ты не веришь в то, что сказал мне днем.

– В этом вся проблема невинности, – сказал Малак с укором.