– Все зависит от тебя, – сказал он жестко и мрачно. – Я даю тебе волю решить, что будет дальше. С моей стороны это проявление доброжелательности. Так или иначе, ты станешь моей королевой, но я не потерплю болтовни о любви. Здесь ей не место.

Когда Малак произносил все это, в его голове звучал голос Шоны, ласковый и нежный. Да и сама она представала перед его мысленным взором улыбающейся, радостной, отважно бросающейся в огонь страсти.

– Но почему? – спросила Шона. Малак не смог разобрать выражение ее лица. – Это ты таким способом говоришь, что я забыла, где мое место?

– Твое место рядом со мной, – сказал он как можно холоднее. – Я тебе это уже говорил. Но это не означает, что нам надо делать вид, будто нас связывает что-то романтическое, как в сказке. Ничего этого нет. И не было.

Шона смотрела на него так, словно он говорил на иностранном языке.

– Думаю, ты отлично знаешь, что все эти сказки редко начинаются с попойки в барах.

Малак увидел, как Шона резко втянула в себя воздух. Он отлично понимал, что причиняет ей боль. Но оставался непреклонным.

– Я хочу убедиться, что правильно понимаю тебя, – после долгой паузы проговорила Шона. – Я достаточно хороша, чтобы выставлять меня, разодетую во всякие наряды, на всеобщее обозрение. Я вполне хороша, чтобы голой кувыркаться в твоей постели. Но если у меня возникают какие-то чувства в связи со всем этим и если, что еще хуже, я высказываю их вслух, я сразу становлюсь неуместной. Так?

У Малака сжалось сердце от этих слов. Ему показалось, что легкое дрожание ее губ отдалось острой мукой в его душе.

– Не вынуждай меня сожалеть о том, что я вместе с тобой ступил на путь удовольствий, – мрачно произнес он. – Что я предпочел мед, а не уксус, когда, по идее, просто мог забрать то, что хотел. Между прочим, и ты этого желала.

– Не знаю, зачем ты строишь из себя такого монстра. Ведь ты не такой.

В этом-то и была проблема. Малак чувствовал себя самым настоящим чудовищем и винил в этом Шону. Она соблазнила его и вынудила проявить свои худшие стороны. В ней слишком много искушения. Она погубит его.

Уже погубила.

– Ты не знаешь, кто я и на что я способен, – сказал он. – Не вынуждай меня демонстрировать все это.

Однако Шона отличалась от всех знакомых ему женщин. Она не дрогнула. Она не рассыпалась в благодарностях и не пала перед ним ниц в благоговейном восторге.

Она смотрела на него, гордо вскинув голову. И было видно, что она готова противостоять ему.

Малак понял, что погиб окончательно.

– Ну что ж, демонстрируй, – с вызовом заявила она. – Скажи мне, что не хочешь меня. Скажи в лицо.

Малак даже не колебался. Он знал: стоит ему на мгновение проявить нерешительность, он уже никогда не произнесет жестокие слова. И что потом будет с ним? И с его королевством?

– Мне был нужен Майлз, – сказал он. Это был намеренный и сокрушительный удар, и даже удивительно, что он не сбил Шону с ног. – А вот ты, Шона, мне была не нужна. Зачем ты мне? Ты для меня не больше, чем средство.

С этими словами Малак развернулся и быстро пошел прочь, опасаясь проявить слабость – показать, что он истинный сын своего отца, несмотря ни на что, – и забрать все сказанное обратно. А Шона ошеломленно смотрела ему вслед.