— Ты ее знаешь, — сказал он.

— Все будет хорошо. До скорого.

Ханнеке мы не нашли. Никто не видел ее с тех пор, как мы вместе с ней вышли на улицу. Я отвезла Мейса и Анну к ним домой, где застала уже взбешенного и встревоженного Иво, который сразу же вскочил в рейндж-ровер и умчался, оставив мне перепуганных детишек. Я согрела им молока, дала по булочке с сыром и утешила их, соврав, что мама и папа еще сидят у Симона и Патриции.

— А ты пришла с нами посидеть? — спросил Мейс, его губы дрожали. Я улыбнулась весело и непринужденно, как могла.

— На немножко. Пока папа и мама не вернутся.

Я отправила их спать и пообещала, что мама придет их поцеловать, когда приедет домой. Я и сама этому верила. Иво, конечно, найдет Ханнеке, она или в кафе, или зашла к кому-нибудь из знакомых и вот-вот объявится. С Ханнеке так часто бывает. В подпитии она начинала конфликтовать, обычно с Анжелой или Иво, потом убегала, разъяренная, оставив всех в недоумении. Мы считали, что она слишком много пьет и, возможно, слишком много работает, и все никак не могли решиться сказать ей об этом, боясь стать мишенью ее ярости.

Я предполагала, что Ханнеке не очень счастлива. Может быть, она больше не любила Иво. За те два года, что мы были знакомы, он поправился по меньшей мере на двадцать кило, дела его тоже шли неважно. И хотя он был очень милый, я не могла себе представить, что Ханнеке еще чувствовала к нему сексуальную привязанность. Об этом мы не говорили. Мы обсуждали друг с другом своих мужей, но это не шло дальше жалоб на то, что они часто уезжали, бросали носки мимо корзины с грязным бельем, что всю заботу о детях полностью перекладывали на наши плечи. В более глубокие темы мы не вдавались, боясь, что наши браки могут быть расценены как несчастливые. Возможно, разговоры о разладе в семье, признание того, что отношения с мужьями стали скучными и предсказуемыми, разрушили бы нашу компанию. И как бы ни была грустна мысль о том, что на нас уже больше не обрушится новая любовь, не обуяет новая страсть, что мы должны до восьмидесяти лет заниматься сексом с тем, кому обещали хранить верность и кто, быть может, тоже мечтает о другой подружке, — перспектива остаться жить одной на крошечные алименты в съемной квартире казалась еще более удручающей. Поэтому мы помалкивали о своих тайных сомнениях и болтали всласть о кремах против морщин, заманчивых планах на отпуск, о разводах других, менее удачливых пар, чего с нами, конечно, никогда произойти не могло.

Меня разбудил лай Друфа, их коричневого лабрадора. Сначала я никак не могла вспомнить, где я, но потом поняла, что заснула на красном диване Ханнеке и Иво. Ханнеке исчезла, Иво отправился на ее поиски. В большой машине, которая въезжала на дорожку, должно быть, сидел Иво с пьяной и разъяренной Ханнеке. Я стала волноваться, меня пугала ее злость, которая, без сомнения, сейчас обрушится и на меня. Ведь это я, в конце концов, прервала наш разговор и сказала, что она была пьяна. Я встала, распрямила затекшую спину, всунула ноги в тесные туфли и пошла в кухню, чтобы поставить чайник.