— Мне кажется, тебе надо выпить, — сказала я, вскочив на ноги, сердце у меня дико билось. Я не имела ни малейшего понятия, как себя вести после этой истории. Меня очень задело, что Ханнеке мне не доверяла, и я была в шоке, что женщина, которую я считала своей лучшей подругой, оказалось, завела роман с мужем одной из нас. Человеком, который сейчас мертв. Вопрос, причастна ли Ханнеке каким-то образом к его смерти, я не осмеливалась задать ни Бабетт, ни даже себе самой, но он не выходил у меня из головы.

Иво вошел в кухню с совершенно разбитым видом. Щеки у него покраснели от холода, на кончике носа висела капля, которую он смахнул рукавом, как делают дети.

— Ее нигде нет, — задыхаясь, проговорил он.

— Может, позвонить в полицию?

Я налила три бокала шардонне и протянула один из них ему. Он заглянул в комнату и увидел, что там сидит Бабетт.

— Думаю, не надо. Да, она скоро заявится, пьяная в доску. Привет, Бабетт, а что ты не спишь?

— Да не могу я спать.

В этот момент зазвонил телефон. Иво побежал взять трубку. Я взглянула на часы в кухне. Было половина второго.

— Ханнеке?

— Где ты, черт возьми?

— Как ты там оказалась?

— Забрать тебя оттуда?

— Нет, я хочу, чтобы ты приехала домой…

— Боже мой, ну перестань ломаться!

— Нет-нет, я не могу. Дети спят.

— У тебя есть деньги?

— Хорошо, если тебе нужно…

— Ты тоже иди спать, хорошо? Пожалуйста, возьми в этой гостинице номер.

— Ты тоже. Подожди…

— В Амстердаме. Эта курица в Амстердаме, — пробормотал он. — Завтра позвонит. Говорит, что хочет побыть одна…

Бабетт подошла к нему, взяла в ладони его разгоряченную голову и поцеловала в лоб.

— Все будет хорошо, — прошептала она.

«Сегодня вечеринка. Что надеть?» Это было моей первой мыслью, когда в семь часов утра прозвонил будильник.

Михел уже ушел. Дети еще спали. В желудке урчало от волнения. С одной стороны, я радовалась и ликовала как ребенок, а с другой — мне было страшно, как перед экзаменом. Я думала о том, какой одинокой здесь стала. Мне так хотелось, чтобы кто-нибудь спас меня из этой серой рутины, когда каждый день надо было вставать, отводить детей в школу, делать домашние дела, забирать детей, нестись на хоккейные тренировки и теннис, покупать продукты, готовить, укладывать детей спать, встречать с работы выжатого как лимон Михела, смотреть телевизор и снова ложиться спать.

Весь день меня била нервная дрожь, по телу пробегал приятный холодок, стресс гонял меня от парикмахера к косметологу, а потом я поехала с Ханнеке в город, где она подбила меня купить красное, отдающее цыганщиной платье, бюстгальтер «пуш-ап» с силиконовыми вставками и черные туфли на сумасшедшей шпильке.

— Тебе надо в них только прийти, дорогуша, произведешь впечатление, а когда пойдешь танцевать, просто скинешь. А в постели опять наденешь!

Никогда раньше я не покупала таких дорогих вещей, у меня даже закружилась голова, когда я расплачивалась. Я даже испугалась немного, ведь я за два часа выбросила на ветер свою месячную зарплату. Если бы Михел увидел эту сумму, он пришел бы в ярость. Когда я сказала об этом Ханнеке, она рассмеялась.