— А с чего это ты такая умная? — спросила я раздраженно.

— Я знала Эверта. И, в отличие от вас, не стала избегать его, когда дела его пошли плохо.

— Ты считаешь, это мы виноваты в том, что произошло?

— Да, в некотором смысле. Вы бросили его. Да и я тоже. В последний момент. Я могла бы предотвратить эту драму, но ничего для этого не сделала. Не знаю, как мне теперь жить с этим…

— Да ты, я вижу, напилась. Уже не понимаю, о чем ты говоришь. Прости, дорогая, но я пойду в дом.

Ее слова отдавались у меня в голове, меня даже затошнило. Я отвернулась от нее и пошла в дом. Она позвала меня еще раз, но я не обернулась.

В кухне Патриция споласкивала стаканы. Две нанятые официантки невозмутимо вытирали их и расставляли на кухонном столе.

— А, Карен. Холодно там? — Патриция обернулась и вытерла руки посудным полотенцем. Она бросала взгляды во все стороны, как будто постоянно должна была следить за происходящим, она вся была как натянутая струна, в черном платье стретч, которое еще больше подчеркивало ее худобу.

— Ну и денек! Ну и неделя! Я так устала, так измотана… — Она быстро заморгала, чтобы стряхнуть слезы, отвела взгляд и энергично зашагала по комнате, переставляя стаканы со стола в шкаф.

— Да, никак не могу осознать. Мне все кажется, что самое страшное ждет нас завтра. Что-то неладно с Бабетт.

— Присматривай за ней хорошенько. Как она устроилась у вас?

— Много спит. Или сидит в своей комнате и смотрит в окно. Но она следит за собой, одевается и красится, аппетит хороший. Ну, а потом, мы же все так суетились со всем этим.

Патриция покачала головой.

— Ханнеке здесь нет? — Иво сунул голову в кухонную дверь.

— Нет, она на улице.

— Почему? Там же холод собачий!

— Ты бы забрал ее домой.

Лицо Иво вытянулось. Он знал, что у его жены бывает бурная реакция на алкоголь.

— А что?

— Да она что-то рассердилась и расстроилась… Ну, ты же ее знаешь. Она опять принялась за свои рассказы, я думаю, она очень устала.

— Значит, опять напилась в стельку, — зло сказал Иво и прошел мимо нас на улицу. Патриция схватила тряпку и стала неистово протирать мойку.

— Кривляка чертова, — пробормотала Патриция. — Почему ей постоянно надо привлекать к себе всеобщее внимание? Даже в такой день, как сегодня?

Наступила гнетущая тишина, потому что я не знала, что ей ответить, и она вымещала свое раздражение на мойке, в ожидании, что я расскажу, что произошло на улице. Я волновалась, чувствовала себя загнанной в угол и в чем-то виноватой.

В кухонное окно я видела, как Иво сначала дико озирался по сторонам, потом вскинул руки в воздух и скрылся из виду. Через мгновение он снова появился в кухне.

— Ее нигде не видно, не буду же я бегать за ней всю ночь по саду. Машина здесь, так что уехать она не могла в любом случае.

— Не беспокойся, она объявится.

Иво сорвал с вешалки пальто и сказал, что все-таки пойдет ее искать. Он попросил меня отвезти его детей домой. Поцеловал Патрицию и поблагодарил ее за хлопоты, потом поцеловал и меня. Когда он взглянул на меня и попытался улыбнуться, на лбу над усталыми глазами у него появилась складка. Иво всегда напоминал мне моржа, может быть, из-за щетки седых волос и тяжелых бровей в сочетании с избыточным весом.