– Это страшный человек, я вижу это. Страшный воин. Но и друг тоже страшный. Даже я, пожалуй, его боялся бы. Но не боюсь. Потому что в нем есть честь.

– Честь? – Грабинский хрипло рассмеялся. – Простите. Что мы знаем о чести? Простите меня, но честь – это миф.

– В наше время мифы оживают, правда? – ответил с улыбкой шляхтич.

– Наверное, но не все. В городе, в Галицийских железных дорогах, в сенате, в городских советах, в советах корпораций, а даже в дирекции небольшой фабрики… честь – это нечто из прошлого. Мы смотрим на эту честь как на иллюзию, на что-то такое, чего никогда не было… прибаутку из сказок, которые нам рассказывали мамы, когда им еще казалось, что они могут нас воспитать.

– Много в вас, сударь, печали.

– Ей есть откуда взяться. Вы знаете, что у меня в руках?

– Я глаз с этого не спускаю. Вы – мой гость. Но если выпьете хоть глоток из этого кувшина, станете одним из моих домашних. Я всегда буду рад хорошему солдату. Но хотите ли вы этого, сударь?

– Пришли ко мне какие-то люди… за месяц до того, как меня нашел Мирек. – Грабинский как будто не слышал ответа коменданта. – Сказали, что явится ко мне друг, которого я давно не видел. Они рассказали, как он убивал и что они не могли напасть на его след, потому что его оберегали могущественные хранители. Но они нашли способ. Проверили судьбы всех, с кем он мог столкнуться. Так они добрались до меня и еще одного парня… неважно. Пришли, словом, и сказали, что Мирослав вернется в мою жизнь. И что я снова обрету детей и жену, и службу, и честь, как вы говорите. Если только в нужный момент выдам им его.

Шляхтич молчал.

– А чтобы я не сомневался, сказали, что сделают с моей женой и детьми, если я не соглашусь… Эта сучка изменила мне, чтоб её… Но дети! Я их много лет не видел. И что в таком случае подсказывает ваша честь?

– Честь, – ответил господин Бурылович, – это не иллюзия. Я сам помню мужчин и женщин, для которых честь была как кровь и воздух. Они выходили с саблями против целых армий, вставали перед ордами врагов, и каждый из них мечтал лишь о том, чтобы убивать. Они шли на дуэль с защитником противника, и в живых оставался только один. И потом могли повернуться спиной к вражеской армии и уйти. Что, как не честь, заставляло их сдержать слово, данное только что убитому человеку? Но, может, вы, сударь, и правы. Может, это сказка. Я порой не знаю, мои воспоминания – это реальные события или сцены из баллад. Когда-то я был человеком, сейчас я легенда. Может быть, меня меняет человеческое представление о том, каким было прошлое? Может, это всего лишь красивая поэзия, а честь, как вы говорите, никогда не существовала? Но скажу вам, сударь, лишь одно: даже если ее тогда не было, сейчас она есть. И мне всё равно – появилась ли она из истории или из баллады. Она существует, и это не иллюзия, а могущественная сила. Как магия, как силы, благодаря которым начинается день и кончается ночь. Сейчас всё изменилось. Сейчас сила берется из сказок и из магии, ее дают нынешние хранители этого нового мира, которого я не знаю. Потому что такие, как я – упыри, воскресшие и даже персонажи из сказок, – в нее верят.