– Сейчас же, мой господин.

Когда Чус вернулся к костру, то неожиданно застал там Якубовского. Сенатор прибыл в обществе своего мага. Чародей кивнул слуге, однако, когда Чус сел возле него, немного отодвинулся.

– …Не стоит быть врагами или даже противниками, – говорил Якубовский. – Дорогой господин Новаковский, соревнование не означает вражды. Задумайтесь, сколько бы мы могли сделать вместе. К примеру, вместо одного, сейчас у нас было бы целых три дирижабля!

– Вы во многом правы. Но не высказывается ли ваша фракция резко против марсиан, как вы нас называете?

– Не против вас, а против того, чтобы вы контролировали развитие наших технологий. Это не делает нас врагами. Пожалуйста, подумайте об этом. У нас с вами есть реальные общие враги.

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля, склон Одинокой горы

– Хороши друзья! – ругался Грабинский, тащась к освещенному дворцу. – Союзники называется! Сукины дети!

Он потирал болевшую голову. Видимо, Крушигор слегка – как ему казалось – приложил его, но у Грабинского до сих пор гудело в голове. Что за идиоты? Он остановился, чтобы сделать глоток из бутылки, которая, к счастью, осталась при нем, как и лошади и остальные запасы. Ну ладно, Яшек оказался кретином, у которого совсем мозги отказали. Они только подошли на расстояние броска к воротам дворца, как этот сопляк начал болтать о предназначении и силе легенды. Грабинского сразу охватили плохие предчувствия. Он понял, что уследить за этим хулиганом будет трудно. Сколько бы Яшеку ни было лет, большую часть своей жизни он прожил в убеждении, что придет такой момент, когда он станет у врат дворца, в котором злой чернокнижник пленил прекрасную девушку. Трудно было ожидать, чтобы в такой ситуации он стал слушать Кутшебу или Грабинского.

Под дворцом он неизвестно откуда выудил сову, размером не больше кулака, и о чем-то с ней по-совиному начал говорить. И чем дольше они говорили, тем худшие предчувствия охватывали Грабинского. Поэтому он совсем не удивился, когда Яшек отпустил птицу и сразу же заявил, что стратегии стратегиями, но он идет освобождать Ванду, потому что нет такой стратегии, которая могла бы сравниться с силой предназначения. В конце концов, у него тоже есть свои козыри в рукаве – и это заявление только еще больше напугало Грабинского, усилив худшие его предчувствия.

Тем не менее Яшека Грабинский еще был в состоянии понять. Равно как и Крушигора.

– Я с тобой, Яшечек! – прокричал великан, поднимая руки. – Вот таким, брат, ты мне нравишься! Отважный! Настоящий!

– И тупой, – подсказал Грабинский. И понимая, что эти два идиота сейчас отправятся выполнять самоубийственную миссию, а хуже того, обрекут на гибель остальных, он добавил: – Сара, объясни этим кретинам, что это не сказки!

Собственно, поступок Сары удивил его больше всего. Он считал девушку рассудительной. Он, конечно, заметил, что она едва скрывала свои чувства к великану, которого сама же и прокляла, что выглядело совсем как история из дешевых романчиков. Тем не менее она производила впечатление чародейки, которая твердо стоит на ногах. А тут такое! Когда Крушигор нервно косился на Грабинского, не понимая, как ему поступить, а Яшек выглядел как обиженный ребенок, то именно Сара набросила на руки бывшего железнодорожного инспектора магическую сеть.