– Посоветуешь кого-то? – спросил Кутшеба, вставая.

– Я? Я не знаю таких влиятельных людей. Но я бы на твоем месте обратил внимание на краковского марсианина. Я где-то читал, что Якубовский когда-то выжил его из Городского совета.

Кутшеба кивнул.

И ушел.

Не прощаясь.

– И пожалуйста, если снова захочешь оставить за собой гору трупов, сделай это настолько далеко, чтобы я ее не увидел! – прокричал ему вслед Корыцкий.

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля, Одинокая гора

Одиннадцать тел в белых платьях, с закрытыми фатой лицами, окружало стол, превращенный в алтарь, на котором лежала распростертая двенадцатая невеста. Ладони убитых девушек были прибиты к белой столешнице, а тела разложены словно лучи, расходящиеся от стола. В этом круге всё еще зияла дыра – место для последней жертвы.

Черномор ругался, вопил, но толком ничего не мог сказать. Привязанный к стулу, лишенный бороды, он был бессилен. Все его слуги теперь слушались нового господина, чародея, который оказался сильнее Черномора.

Мочка кружил вокруг стола верхом на огромном волке со светло-золотыми глазами.

Он рассказывал зверю о своем видении, о могуществе технологий, соединенных с магией. Проклинал своих спутников, предавших его тогда, испугавшись силы Вековечной Пущи и беспечно бросив «Баторий». Кутшеба не обращал на него внимания.

Он был занят привязанными рядом с Черномором Крушигором, Сарой и Яшеком. Грабинского среди них не было. Погиб? При этой мысли Мирослав почувствовал тень сожаления. Кем для него был этот старый железнодорожный служащий? Лишь напоминанием о тех временах, когда он из сравнительно счастливого человека превращался в мстителя, лишенного иллюзий. Грабинский – это последнее звено, связывавшее его с прошлой жизнью, последний человек, который знал и помнил его другим. Если он умер, может, это и к лучшему. Особенно, если он умер сражаясь. Наверное, лучше так, чем из-за водки.

Но как это могло произойти?

– Яшек… – Шулер подкинул идею. – Яшек мог выкинуть какой-нибудь финт.

Они следили за происходящим, прячась на террасе. Черномор снабдил свой дворец таким количеством террас, балконов с фикусами и внешними винтовыми лестницами, что, все вместе взятые, они создавали отдельный мир. Судя по отходам, жили там главным образом птицы. Часть из них, в основном всякая мелюзга, вместо того чтобы спать, как положено дневным птицам, собралась сейчас вокруг бального зала, который Мочка превратил в нечто напоминающее святилище. Они тихо щебетали, как будто старались переговариваться на своем птичьем подобии шепота. Некоторые бросали многозначительные взгляды на Кутшебу, но ни он, ни Шулер не понимали птичьего языка. Все внимательно следили за событиями в зале.

– Надо что-то делать, – настаивал бог, и мара с ним соглашалась.

Надо. Но что? Нахрапом ворвавшись внутрь, они могли в лучшем случае просто погибнуть. Даже сил Шулера не хватило бы на всех солдат Мочки. А ему сейчас служили и большие исступленные медведи, и дикие псы, и ожившие скелеты, и мертвецы. А также люди, казаки из проклятой сотни, одетые во всё черное, вооруженные саблями, украшенными человеческими костями. Все они собрались в импровизированном святилище.