Сонни застыл на месте и, не глядя на меня, процедил:

– Терпеть не могу, когда кто-то сует свой нос в то, что со мной может случиться!

– Но я не просто спрашиваю. Я спрашиваю, как друг!

– А ну, посмотрите сюда… Боже мой, сейчас заплачу – он и вправду считает себя моим другом… – Сонни поднял глаза к небу, с которого все еще падал дождь. – Так вот, знай: как только мне стукнет тридцать – три-ноль, – я сразу куплю крысиного яда…

– Нет!

– Другой вариант – пистолет. Или нет. Лучше – дефенестрация. Правда, красивое слово? Это значит выпрыгнуть из окна. Вот так – раз, и дефенестрация!

– Но зачем тебе это нужно?

– Ты слишком глупый и зеленый, чтобы это понять… Для таких, как я, после тридцати лет жизнь кончена! Все. Финиш. Помнишь песенку: «Кому ты нужен, старый и седой»?

– Но тридцать лет – это еще совсем не старость!

– Это что, тебе бабушка сказала? Так вот, знай: тридцать лет – это тот возраст, когда ты начинаешь за все платить. За все, что раньше получал за так… То – раньше. А теперь, извини, будь добр залезть в кошелек и отслюнить зелени! Да я лучше сдохну, чем стану расплачиваться за то, что принадлежит мне по божественному праву!

– Думаю, лет в пять ты говорил то же самое.

– Да я это говорил сразу, как только родился! Такой уж я по жизни – не дурак поговорить. И есть только один способ, чтоб меня заткнуть. В окошко!

– Но у тебя еще вся жизнь впереди!

– Это у тебя, дружище. Но только не у девицы, которая сидит за роялем в баре и поет блюз. Да у меня все тело в отпечатках пальцев. Не найдешь и сантиметра, чтобы на нем не отметились какие-нибудь хамоватые ублюдки со стенда «Их разыскивает ФБР», а то и вовсе – психи, опасные для общества.

– Я тебе не верю!

– Какой же ты все-таки наивный! – Он покачал головой и ласково потрепал меня по подбородку. – Ты когда-нибудь целовался с мужчиной?

– Неа.

– Черт, ты прямо меня искушаешь… – Он наклонился к самому моему лицу, но в ту же секунду отпрянул. – Нет, я так не могу!

Я вновь посмотрел на женщину в черном плаще – и теперь мне показалось, что она где-то далеко-далеко.

– А ты давно ее знаешь?

– Еще с института. Она там преподавала…

– Ого…

– Только не надо вот этого – ого… Я был у нее в любимчиках. Не она у меня, а я у нее. Она говорила, что меня ждет блестящее будущее… Ну да, как же, ждет не дождется. Уже дождалось. Блестящее шатание по городу субботними вечерами в компании малолетних бездельников…

– А ты хоть раз пытался как-нибудь это изменить?

– Я тебя умоляю!

– Пытался или нет?

– Что именно – пытался или не пытался? Стать актером, писателем, художником или танцовщиком?

– Да ты мог стать кем угодно!

– Между прочим, она мне то же самое говорила. Но меня в то время больше интересовали пьяные оргии где-нибудь в Малибу или в Лагуне. Кстати, она до сих пор в меня верит. Вон смотри – еще не ушла… А вид как у побитой собаки.

– Мне лично она совсем не кажется побитой собакой.

– Не кажется? Так, стоп, погоди…

Я видел через окно бара, как он заказал себе еще один дюбонне и позвонил куда-то по телефону. Потом вернулся и сказал:

– Только что говорил с Лоренцо Медичи. Слышал что-нибудь о семействе Медичи?