– Сеньор Гомес…
– Я же сказал – его нет. Поезжай себе с богом.
– Может быть, я…
– Меньше народу – больше кислороду… – сказал голос Гомеса. – Давай уже вали, а то дышать нечем…
Клейтон сел за руль и включил зажигание.
– Гомес… – тихо позвал он.
Но на рельсах лежало только тело Гомеса – сам он переселился в другое время. Туда, где больше кислорода…
И Клейтон уехал, не дожидаясь, пока над городом грянет прощальный гром.
Театр одной актрисы
– Ну и каково же это быть женатым на женщине, которая является всеми женщинами сразу? – спросил Леверинг.
– Ну… приятно… – сказал мистер Томас.
– Как вы можете так говорить – приятно! Приятно – это водички попить!
Томас посмотрел на критика, продолжая разливать по чашкам кофе.
– Да нет, я ничего такого не имел в виду… Конечно, Эллен – потрясающая женщина. С этим никто не спорит.
– Боже мой, если бы вы только знали, что было вчера… – мечтательно произнес Леверинг. – Какое это было представление! Ее же буквально не отпускали со сцены! Это был настоящий триумф красоты! Адский пламень! Розы фламбе! Лилии в лучах восходящего солнца! Весь зал, в едином порыве, вдыхал этот тончайший букет! Как будто кто-то приоткрыл нам дверь, ведущую в весенний сад!
– Будете кофе? – спросил мистер Томас, он же муж Эллен.
– Понимаете… В жизни любого мужчины случаются всего три-четыре вещи, способные по-настоящему свести с ума, и то если очень повезет. Это музыка, живопись и женщина, ну, может быть, пара женщин. За всю жизнь! Так вот, меня – а я, между прочим, критик – меня так сильно не цепляло еще никогда!
– Через полчаса мы едем в театр.
– Прекрасно! Вы что, встречаете ее после каждого представления?
– Да, это абсолютная необходимость. И вы очень скоро поймете почему.
– Не скрою, я пришел сюда прежде всего затем, чтобы увидеть супруга Эллен Томас – счастливейшего из мужчин на земле. Вы каждый вечер ждете ее в этом отеле?
– Да нет, почему. Иногда еще гуляю по Центральному парку. Или езжу на метро до Гринвича. Или разглядываю витрины на Пятой авеню.
– А сами часто ходите на ее спектакли?
– Боюсь, что не видел ее на сцене уже больше года.
– Это она вас об этом попросила?
– Да нет, ну что вы.
– Вам просто надоело смотреть одно и то же?
– Опять не угадали… – Томас достал из пачки новую сигарету и прикурил ее от предыдущей.
– А, кажется, я понял. Вы же и так можете наблюдать ее каждый день. Зачем вам еще театр? У вас дома свой собственный театр, и вы в нем – единственный счастливый зритель… Вчера вечером я беседовал с Аттерсоном, и мы как раз об этом с ним говорили. Может ли в принципе мужчина мечтать о чем-то большем? Чем вы, например. Вы, кто женат на женщине редкого таланта, которая способна один час быть французской кокоткой, другой час – английской шлюхой, третий час – шведской швеей… Да кем угодно: Марией Стюарт, Жанной д’Арк, Флоренс Найтингейл[45], Мод Адамс[46] или китайской принцессой. Сказать честно, я вас ненавижу.
Мистер Томас скромно молчал.
А Леверинг продолжил:
– В душе любой мужчина завидует вам – по крайней мере, в той ее части, где расположено либидо и любовное разнообразие! Вас потянуло на сторону? Не спешите менять жену – она легко может изменяться сама. Presto!