– Моя жена была бы польщена.

– Но разве не об этом мечтает каждый женатый мужчина? Разве не ждет он от своей супруги чудес и превращений? А что получает в реальности? Вместо калейдоскопа эмоций – алмаз с одной-единственной гранью. Да, она блестит и переливается. Какое-то время. Но, согласитесь, после тысячного прослушивания даже гениальная Девятая симфония Бетховена звучит как пустое сотрясание воздуха!

– Лет девять назад, когда мы с Эллен еще ездили в отпуск… – сказал ее супруг, доставая последнюю сигарету из пачки и наливая себе пятую чашку кофе. – Хотя бы раз в год выбирались на месяц в Швейцарию… – В этом месте он улыбнулся, в первый раз за все время их разговора, и откинулся на спинку стула. – Тогда еще имело смысл брать у нас интервью.

– Ладно уж, не преувеличивайте. Доверьтесь моему чутью… – Леверинг встал из-за стола, накинул пальто и энергично взмахнул рукой с часами. – Ну что, кажется, нам пора?

– Боюсь, что да… – сказал Томас, с тяжелым вздохом поднимаясь с кресла.

– Друг мой, побольше энтузиазма в голосе… Ведь вы едете не за кем-нибудь, а за самой Эллен Томас!

– Ну, если вы лично гарантируете мне, что это будет именно она… – Томас вышел, чтобы надеть шляпу.

Вернувшись, он спросил, улыбнувшись краешком губ:

– Ну, как я вам? Достоин ли я быть оправой для этого бриллианта? Ну, или, может быть, сгожусь на роль сценического задника?

– Я все понял: вы не Томас, вы – мистер Невозмутимость! Мрамор, гранит, железо и сталь в одном лице! Словно в противоположность ее утонченному, неуловимому аромату – сродни тому, что исходит из склянки, в которой когда-то были духи, но теперь почти испарились!

– Красиво говорите…

– Это да, иногда слушаю и сам себе изумляюсь. На том стоим… – Леверинг подмигнул Томасу и похлопал его по плечу. – А как насчет того, чтобы нанять экипаж, распрячь лошадей и прокатить супругу с ветерком вокруг парка? Пару кружочков?

– Думаю, хватило бы и одного…

Они вышли на улицу.

Такси затормозило перед совершенно пустым театральным подъездом.

– Кажется, мы прибыли слишком рано! – радостно вскричал Леверинг. – А тогда пойдемте и посмотрим финал!

– Нет-нет, спасибо.

– Как? Вы не хотите посмотреть на свою жену?

– Уж простите меня, нет.

– Но это же оскорбление! Прежде всего – для нее! Если вы не пойдете со мной в зал, я буду вынужден применить силу!

– Ну, пожалуйста, не заставляйте меня насильно…

Тем не менее Леверинг схватил Томаса за руку и потащил его за собой.

– Мы только тихонько посмотрим… – сказал он, во всю ширь распахивая вход в бельэтаж.

Билетеры всполошились было впотьмах, но, узнав Томаса, сразу успокоились. По контрасту с темнотой зала сцена, на которой по всей ширине были расставлены шесть коринфских колонн, сверкала иллюминацией цвета роз, лаванды и первой весенней зелени. Публика сидела так тихо, что, казалось, в зале никто не дышит.