– То, что без мозгов, – это я уже понял. Но при чем тут Интернет?

– Хорошо, не Интернет. И даже не фильм в ноутбуке. Главное – что все это происходит реально! В режиме онлайн. Их невозможно увидеть, но они есть – тысячи изголодавшихся людей, которые, шумно дыша, пихая друг друга локтями, шаркая ботинками по цементу, бредут в черных туннелях к своему спасительному берегу. И не нужна им ни романтическая луна, ни рассвет – никакая другая служба спасения, которая прибывает с неба через миллионы миль. Никто не хочет спасаться – всем нужно только это жаркое море. Хотя бы постоять на берегу, глядя на волны вулканической страсти, от которых плавится даже песок…

– Так что они там делают? – спросил Конвей.

– Что делают? Ну, я же говорю: ныряют в водоворот страсти и там тонут. Что делают… Вот это самое и делают – вдох-выдох, вдох-выдох… Ты же слышал, ночью. Думаю, тебя это хорошенько подзавело. А? Признайся: волосы на голове шевелились? А как насчет металлического вкуса во рту? Или, может, ты изрыгал огонь?

– Нет!

– Врешь!

– Хватит… – сказал Конвей. – Чьи это были голоса?

– Голоса невостребованных либидо. Стосковавшихся по любви маньяков…

– Какой любви? Каких маньяков?

– Нормальной любви. – Смит мизинцем помешал свой мартини. – Такой, когда сливаются в экстазе.

– То есть?

– А ты по телефону не понял? Я бы назвал это сборище пропащих душ. Душ, готовых броситься в пучину сладострастия… Ты когда-нибудь читал Торо?[27] Он писал, что большинство мужиков всю жизнь только и делают, что мучаются и терпят.

– Звучит печально…

– И не только звучит. Это действительно печально – это когда из водостока прямо на берег Вениса[28] выливаются грязные потоки мужской похоти. Помнишь, был такой комикс – «Амброз-великомученик»? Таких Амброзов в мире – через одного. Все только и делают, что хотят и не получают, хотят и не получают. И не могут уснуть всю ночь. Разве это не мучение? Тело говорит одно, разум – другое. Мужчина говорит – дай! Женщина – не дам… Тебе ведь когда-то было четырнадцать? Или уже не было?

– Ну, допустим было… И даже не один год.

– Touche![29] Ты помнишь, как в тебе проснулся яростный зов плоти? И сколько долгих лет прошло, прежде чем ты впервые коснулся чьей-то руки? Познал чьи-то плечи, губы?

– Помню – шесть лет.

– Это же целая вечность! Тысячи одиноких ночей! Миражи в зеркалах. Сражения с подушкой. Черт знает что еще! В общем, звони по новому номеру. А завтра встречаемся на том же месте.

– Ты так ничего мне и не рассказал.

– Я рассказал тебе все. Вперед! Если ты пропустишь сейчас, то в следующий раз соединение с голосами будет стоить тебе уже шестьсот!

– С чего ты взял, что будет какой-то «следующий раз»?

– С того, что ты грохнул свой телефон, и только из-за того, что кто-то слишком громко дышал в трубке. Кстати, компания «Bell» его уже починила.

– А ты-то откуда все это знаешь?

– Извини, на сей раз без комментариев.

– Смит…

Но Смит только загадочно улыбался.

– Не пойму, ты – ангел божий или ангел падший? – спросил Конвей.

– Да, – ответил Смит и удалился.

Конвей позвонил Норме и попросил ее вызвать мастера, который отключает телефоны.