– Да что они, гиены, что ли?

– А также дикие собаки, грифы и акулы в одном лице!

– Весь Гарвард?

– А к нему в придачу весь университет штата Огайо!

– Солидный список… – Папаша бросил на меня внимательный взгляд. – А вам-то что за дело до всего этого? Зачем вы сюда явились? Может быть, вы просто псих?

– Нет, просто поклонник.

– Врете и не краснеете.

– А чего мне краснеть, если это правда.

– Истинно верующий в меня, значит. Ну-ну.

– Просто люблю, когда кто-то хорошо пишет. Нет, не гениально – просто хорошо.

– Да, это как раз про меня… – вздохнул Папаша.

– Вы и сейчас могли бы хорошо писать!

– Ну, конечно… С разрывом селезенки, двумя сломанными ребрами, раздробленной берцовой костью и проломленным черепом.

– Вот именно! Ваше дело – только допустить до себя врачей. Пусть займутся вами хорошенько и вылечат наконец ваши ребра, ногу и голову. Поверьте, как только они подлатают вам тело, и нервы придут в порядок, и боль пройдет. И тогда уже точно…

– Я снова смогу нормально писать?

– Сможете!

– Не думаю, что у меня хватит сил этого дождаться… – сказал он. – Вам не понять, насколько это мерзко: когда ты встаешь рано утром, садишься за машинку и работаешь, работаешь, а потом видишь, что написал полную чушь, и тут же присасываешься к бутылке… Да и кому, в сущности, все это нужно?

– Вам! Нет, мне! Да-да, мне, черт возьми!

– А вы эгоист, я погляжу.

– Уж какой есть.

Он прищурился на меня.

– Вам бы философские трактаты писать.

– При чем тут философия? Речь об элементарной гигиене…

Папаша бросил выразительный взгляд на дверь.

– Знаете что, идите-ка отсюда, а?

– Сначала отдайте мне свои ружья.

– Вы что, совсем спятили?

– Нет, это вы спятили. Просто обезумели от постоянной боли. А вовсе не стали хуже писать. Да-да, вы просто сильно больны. Скажите, как может человек думать, когда у него все болит? Это все равно что писать в состоянии тяжелого похмелья. Критики, которые ругают ваши последние вещи, почему-то напрочь забывают о той авиакатастрофе в Африке. Это же после нее все началось: и боли, и помешательство… А может, всего через неделю вы проснетесь, а в груди ничего не колет, с ногой все в порядке, голова не болит… И тогда вы скажете себе: господи, что за безумие со мной было!

– А сейчас я, по-вашему, безумен?

– Да. И я здесь для того, чтобы вам об этом сказать.

– Ну что, сказали?

– Так сказал, что едва на ногах держусь… Папаша, имейте в виду: если вы сделаете это, они переназовут ваш рассказ в «Недолгое НЕсчастье Фрэнсиса Макомбера»[96]. А также издадут роман «По ком НЕ звонит колокол». Это вы понимаете?

– Да, пожалуй, после такого третья авиакатастрофа уже не понадобится…

– Ну, тогда, значит… – Я потянулся за ружьями.

– Не стоит, – покачал головой Папаша, – я найду другой способ.

– Лучше примите четыре таблетки аспирина, – сказал я, – чтобы унять боль. А я вам завтра позвоню.

Я направился к входной двери.

– Как вас зовут? – спросил он.

Я сказал.

– Живите счастливо.

– Нет, это вы – вы живите счастливо!

С этими словами я вышел за дверь.

Я успел отойти от дома метра на полтора, не больше – и тут же раздался громкий хлопок. Я зажмурился и побежал.