— Я не нарушаю данное слово. Прочитайте, что написано на сопроводительном документе.

«Без права отчуждения…»

Наследство навсегда закрепляется за тем, чье имя впишут в пустую строку. И будет передано его потомкам без права отчуждения. Даже если один из них совершит проступок, достойный смертной казни, титул, земли и деньги останутся его детям…

Это дорогого стоило.

Дея почувствовала внезапную легкость. И приняла решение. Возможно, когда-нибудь она пожалеет о нем. Все возможно. Но сейчас оно было единственно правильным.

На секунду она прикрыла глаза и мысленно попросила прощения у Бертрана.

«Это ради Ноэля, — повторила несколько раз, убеждая себя, — ради нашего сына. Я знаю, ты не осудил бы меня…»

Нет, Бертран бы не осудил. Он был для этого слишком добр и воспитан.

Но почему же тогда ей кажется, что она чувствует его тягостный взгляд?

«Мама, папа, простите, — шепнула безмолвно и открыла глаза. — Я должна это сделать…»

Несколько резких движений пером — и на плотном листе бумаги появилась новая строчка.

Дея уставилась на нее, не веря, что сделала это.

Из ослабевших пальцев самописец упал на стол.

— Я был уверен, что вы сделаете правильный выбор, герцогиня, — произнес Венарий отеческим тоном и сгреб бумаги к себе. — Что ж, вы свободны. Йеванн, отправляйся с супругой в бальную залу. Отдохните как следует. А мне нужно решить еще пару вопросов.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Придворный лакей распахнул двери бального зала, и на Дею лавиной обрушились звуки. Плач скрипки, стон гобоя, переливы лютни, вздохи литавр…

По залу чинно кружили разодетые пары. Медленная, торжественная мелодия неторопливо поднималась к потолку, рассыпалась по залу и смешивалась с гулом голосов.

Слишком громкая музыка. Слишком много незнакомых людей.

— Мы можем где-нибудь сесть? — прошептала девушка, оглядывая зал.

Здесь было душно от смешавшихся духов и благовоний. По стенам сверкали гирлянды голубых огоньков. С высокого куполообразного потолка на толстых цепях спускалось несколько многоярусных люстр. Это были самые огромные люстры, которые она когда-либо видела.

Там же, под потолком, виднелась балюстрада, огораживающая открытую галерею. Вдоль нее прогуливались придворные дамы и господа. Поглядывали вниз, на толпу, прижимали к носу надушенные платочки, небрежно обмахивались веерами…

— Конечно. Я знаю одно тихое место.

Йеванн сжал пальчики Деи, показывая, что понимает ее состояние.

Венарий умел подавлять любую, даже самую сильную волю. Умел добиваться желаемого любыми путями. Проведя всего полчаса в его обществе, Дея чувствовала себя полностью опустошенной. Из нее словно выжали все жизненные силы. Хотелось лишь одного: забиться в самый дальний, самый темный угол и хотя бы на время забыть обо всем.

От шума и тяжелых запахов у нее кружилась голова. Опершись на руку Йеванна, она безропотно позволила отвести себя к дальней стене, где между колонн располагались небольшие альковы. Там стояли диванчики и кофейные столики, между ними сновали лакеи с подносами. Большинство альковов были заняты, но самый крайний, в углу, оставался свободным.