– Вы хотите сказать, что повторный брак будет невозможен для нас? – уточняет Лайс.

– Верно. Причём брак по эльвийскому обряду признаётся законом, это означает, что жениться повторно по юпренскому обряду вы тоже не сможете.

– Я согласен, – твёрдо отвечает Лайс.

По сердцу разливается приятное тепло.

– Госпожа? – обращается жрец ко мне.

– Да, я тоже согласна.

И, как ни странно, я не притворяюсь. Я действительно согласна. Хотя, конечно, до обряда не дойдёт. Я бросаю осторожный взгляд на Лайса. Лайс невозмутимо ждёт дальнейших слов жреца. Тот медлит, но всё же соглашается:

– Следуйте за мной, я провожу вас.

Жрец поворачивается к нам спиной.

Ничего не заподозрил или уже вызвал подкрепление? И стоит ли ударить, пока он столь неосторожно подставился? Или он провоцирует? Как плохо, что я не могу проверить ментальный фон. Выдать себя подобным образом было бы слишком уж глупо. Лайс бросает на меня вопросительный взгляд, и я слегка пожимаю плечами. Не знаю, куда нас ведут. Возможно – в отдельный альков. Возможно – в ловушку.

Лайс вновь успокаивающе сжимает мою ладонь.

Мы идём по коридору.

– Святилище безлюдно, но свечи горят, – произносит Лайс с намёком на вопрос.

Жрец с улыбкой оборачивается:

– Разумеется, господин. Я меняю свечи, поддерживаю жаровни. Святилище – дом не только и не столько для живых, сколько для тех, кто покинул нас.

Снова ошибка. Святилище – дом в равной степени и для живых, и для ушедших, не важно, кто приходит чаще. И ещё. Почему только ушедшие? Есть те, кто никогда не жил, есть иные…

Жрец останавливается в конце коридора.

– Господин, госпожа. Вы бежали из дома, вы пришли сюда. Я верю, что ваше намерение серьёзно, я принимаю ваше намерение, но я обязан дать вам время обдумать большой жизненный шаг ещё раз.

Лайс почтительно склоняет голову, я менее почтительно киваю.

Жрец указывает на ширму:

– Госпожа, проходите пожалуйста. Наедине с собой вы сможете предаться размышлениям, взвесить, что говорят вам сердце и разум, подумать. Через час я приду за вами и снова спрошу, готовы ли вы.

– Наедине?

Он хочет нас разделить?!

Он… понял?

– Разумеется, госпожа.

И ведь разумно. Если на девушку давят, вынуждают к замужеству, то вырвавшись из-под контроля жениха, она сможет отказаться, попросить помощи. Уединение действительно практикуется перед брачным обрядом, но… далеко не всегда. Я бы сказала, что редко.

Я колеблюсь.

– Верь мне, – шепчет Лайс. Я чувствую, как он напряжён, но он подталкивает меня вперёд.

– Да, – говорю я громче.

Жрец отступает, пропускает меня за ширму.

Что могу сказать? Пустой закуток, статуй нет, алтарь есть – для медитации идеальное место.

Никто на меня не бросается, из угла не выскакивает. Я, чуть успокоившись, опускаюсь перед алтарём.

Жрец уводит Лайса. Я не предполагала, но мы разделились. Я остаюсь одна.

Ждать? А чего?

Я прислушиваюсь к тишине. Жрец увёл Лайса… На меня нападут? Новая догадка будто пощёчина. Мы с Лайсом чётко и недвусмысленно сказали, что никто не знает о нашем побеге, что мы явились тайно. Разве мы не идеальные жертвы? Минута-другая, и за мной явятся.