– Говоря откровенно, да, жрец.

– Храм всегда открыт для добрых намерений. Пожалуйста, не стесняйтесь. Со мной вы можете говорить открыто, – улыбка жреца становится совсем сладкой.

Лайс оглядывается на меня, берёт за руку и разворачивается обратно к жрецу:

– Так вышло… Если коротко, то родители не одобряют наши отношения. Мне не нужно ни приданое, ни возможное наследство. Единственное, чего я хочу – жениться на своей любимой. Вы могли бы помочь нам? Вы могли бы поженить нас прямо сейчас, пока нас не хватились?

А если жрец согласится?

И… как далеко Лайс готов зайти?

Жрец лишь слегка удивляется не слишком обычной просьбе, но улыбка не исчезает с его умиротворённого лица.

– Создание семьи – это большой и ответственный шаг, – нравоучительно замечает жрец, однако не похоже, что он возражает всерьёз.

– Мы осознаём, – заверяет Лайс.

Жрец задумчиво наклоняет голову к плечу, он словно прислушивается к чему-то слышимому ему одному. До меня доходит, что он прислушивается к менталу. Он сможет понять, что я привидение?! Жрец никак не выдаёт, что что-то не так, и я усилием воли заставляю себя успокоиться. Нет, самую каплю волнения стоит оставить. Какая девушка не волнуется перед свадьбой?

– Господин, вы не можете отвечать за девушку, – мягко журит жрец.

– Простите. Само собой.

Жрец медлит, смотрит, как дым зажжённых нами благовоний поднимается к потолку.

– Господин, не сочтите мой интерес праздным. Вы последователь юпренства?

Лайс щурится:

– Верно. Это проблема? Я слышал, что эльвийские храмы открыты для всех.

– Проблем нет, – жрец переводит взгляд на нас. – Однако, я должен убедиться, что вы понимаете разницу между брачными обрядами двух культов. Только поэтому я задал вопрос. Вы знаете, господин?

– В общих чертах.

Жрец качает головой:

– Простите, но я не могу помочь вам, пока не буду уверен, что вы осознали разницу. Приходя в юпренский храм, пара просит благословить союз. Но что такое союз? Можно сказать, что союз похож на дом, который строит для себя пара. Крепкий дом простоит долго, однако под натиском времени дерево растрескается, камни распадутся, и стены падут, двое обретут друг от друга свободу. Когда один из супругов умирает, второй после траура может вступить в новый брак, юпренство это не только допускает, но и не осуждает.

Тихий вкрадчивый голос обволакивает будто сироп, а у меня мороз по коже. И потусторонний могильный холод тут не причём. Меня берёт жуть от того, что убийца говорит точь-в-точь как должен говорить настоящий эльвийский жрец.

– Да, я понимаю, – кивает Лайс.

Я поспешно подтверждаю молчаливым кивком. Невеста может стесняться, но не должна быть безучастной.

– Ритуал в нашем храме иной. Мы не признаём кратких союзов, пусть и длинною в жизнь. Мы сочетаем не тела, а сами души. В посмертии брачные узы не менее крепки, чем при жизни.

На самом деле не совсем так… Ошибка жреца меня приободряет. Всё-таки он не настоящий, искусная подделка, лжец-самозванец. Ха!

Эльвийский брачный обряд связывает не души, а личности. Пока после смерти душа помнит свою жизнь, брак действителен. Но когда личность постепенно сотрётся, душа обретёт первозданную чистоту, уйдёт на перерождение, и вернётся в мир живых агукающим младенцем, брак, заключённый в прошлой жизни, больше не будет иметь силы.