Рига. Отважные ребята, ощетинясь стволами, грабят банк.
«Парабеллум нервничал: что так долго мешкает Робис? Револьвером подталкивая перед собой охранника, он вошел в хранилище:
– Быстрее!
– Сейчас, только расписку напишу.
Робис послюнявил чернильный карандаш и на бланке с печатью Федеративного комитета написал: „На нужды латышской социал-демократической рабочей партии из Русского международного банка (Рижский филиал) изъято двести пятьдесят семь тысяч рублей“».
Вот так, почти галантно, в стиле голливудских «благородных разбойников»: расписка, бланк с печатью… И ведь на реальных событиях основано!
Впрочем, расписками себя утруждали далеко не все, будь они хоть трижды идейными. А главное, уголовный элемент очень быстро «просек фишку» и вовсю принялся не просто грабить, а «экспроприировать», объявляя себя ограбленным чертовски идейными борцами за революцию – вот только бланки с печатью кончились, уж извините…
Еще одна сцена из того же романа. Те самые бравые ребята, недавно обчистившие банк самым идейным образом, проходя мимо лавки на тихой улочке, слышат оттуда крик о помощи.
«С револьвером наготове Робис пинком распахнул дверь лавки. В лавке орудовали два бандита. Один из них правой рукой прижал голову торговца к прилавку, а левой душил его за горло. Второй в лихорадочной спешке вытряхивал содержимое кассы в свои карманы.
После короткой борьбы Робис и Максим разоружили захваченных врасплох грабителей.
– В тюрьму их, окаянных, вешать таких надо! – едва отдышавшись, заорал лавочник. – Зовутся социалистами, а сами грабить ходят!
– Мы – анархисты!
– У вас имеется партийное разрешение на экспроприацию? – спросил Робис.
В ответ раздался издевательский смех.
– С такими разговор один… – и Максим прицелился. – Верните деньги хозяину и чтобы духу вашего здесь не было!»
Простите за длинные цитаты, но, по моему глубокому убеждению, они как нельзя лучше передают колорит эпохи. Так тогда и обстояло – то «идейные» типа робингудов очищали кассы, то это же проделывали маскировавшиеся под идейных уголовные. Причем по полицейским и те и другие в случае чего палили с одинаковым усердием – идейные даже азартнее именно в силу своей идейности, причинившей человечеству, пожалуй, в сто раз больше вреда, чем обычная примитивная уголовщина.
Но мы, кажется, собирались о прогрессе? Извольте. В марте 1911 года в Москве, в Сокольниках, трое «экспроприаторов» с пистолетами наголо облегчили артельщика макаронно-кондитерской фабрики на 6500 рублей золотом. Мне, признаюсь, лень было выяснять, идейные это были ребята или лишенные идей вовсе, не в том суть. Главное, «на дело» они приехали в автомобиле. На нем и рванули, стремясь побыстрее убраться из Москвы.
Однако у моста через Яузу напоролись. Мост готовили к ремонту и потому закрыли для проезда, а останавливать проезжающих было поручено городовому Иоасафу Дурину. Увидев автомобиль, он прилежно тормознул и его.
Очевидно, проехать по мосту все же было еще можно – троица стала уговаривать их пропустить, ссылаясь на срочные и неотложные дела. Однако городовой твердо стоял на своем: есть предписание никого не пропускать, вот и не пущу! В чем со служебной точки зрения был совершенно прав.