В Москву все вернулись, имея при себе то самое рекомендательное письмо от чиновника. Под видом Хамелейнена должен был идти Линдер. Зная привычки «варшавских воров», Кошко не сомневался: после первого же контакта с «финном» за ним установят слежку – очень осторожная и осмотрительная публика эти «варшавские воры». А потому Линдеру было приказано остановиться в роскошной гостинице «Боярский двор» и вести широкий образ жизни, как и подобает человеку, оперирующему миллионными суммами: обедать с шампанским, раздавать щедрые чаевые (Кошко не без юмора писал: вряд ли такое поручение Линдера огорчило).
В конце концов поляки начали с «финном» деловые переговоры. После долгого торга сошлись на кругленькой сумме в 1 200 000 рублей. В доказательство своей платежеспособности «финн» показал им несколько классических «кукол», пачек резаной газетной бумаги, с двух сторон обложенных настоящими пятисотрублевками. Поляки сказали: отлично, но ведь этого мало… Линдер с милой улыбкой пожал плечами: ну не могу же я таскать с собой такие деньжищи! Не беспокойтесь, панове, завтра же выпишу из своего банка всю сумму до копеечки…
Квятковский вызвался сопровождать Линдера на телеграф – явно, чтобы увериться окончательно, Линдер преспокойно отправил телеграмму в Гельсингфорс, прося перевести на его счет в Москве миллион двести тысяч. Чтобы рассеять последние подозрения, он в качестве обратного адреса указал не «Боярский двор», а ту квартиру на Переяславльской, где жил Квятковский.
Телеграмма, конечно, никуда не ушла – заведующий почтовым отделением, заранее проинструктированный (к тому же старый знакомый Кошко), тут же передал ее «королю русского сыска». Однако на следующее утро почтальон (переодетый агент Кошко) принес Квятковскому ответ: указанная сумма будет завтра же господину Хамелейнену перечислена. На радостях Квятковский отвалил мнимому почтальону три рубля чаевых (телеграмма, понятно, была сфабрикована в сыскной) и тут же позвонил «финну».
Кошко все разработал блестяще: «финн» прибыл в банк, держа под мышкой явно пустой на вид портфель. Пробыл в банке не менее часа (такие суммы в пять минут не выдают). В уборной агент Кошко набил портфель двенадцатью «куклами» из якобы пятисотрублевок. Выйдя уже с туго набитым портфелем, Линдер, демонстративно-бдительно озираясь, сел на извозчика-лихача (тоже агента) и поехал на Переяславльскую…
К условленному часу окрестности дома, где жил Квятковский, были набиты переодетыми сыщиками: четыре «дворника» старательно скалывали лед, три «извозчика» подремывали в ожидании седоков, на углу стоял громко выкрикивавший сенсации дня «газетчик», на другом просил милостыню «нищий», «татарин, скупщик старой одежды», неторопливо бродил по дворам и, как было принято у людей этой профессии, заунывно кричал: «Халат! Халат!» Руководивший операцией один из ближайших помощников Кошко Курнатовский не маскировался – он попросту сидел у окна в пивной напротив. Все до одного были вооружены «браунингами» (к тому времени широко использовавшимися в сыскной полиции, Охранном отделении и жандармерии).