Обормот был прав: не было такого закона, да и девица оказалась совершеннолетней. Пришлось отпустить. Приехавший сенатор, узнав о нежданном зяте, схватился за голову, подумал и грустно сказал:

– Ну, раз дело дошло до свадьбы, то тут не поможешь. Одно осталось: пообтесать как-нибудь этого болвана да пристроить куда-нибудь в глухую провинцию на службу. Другого выхода у меня нет. Будьте добры, забудьте эту грустную историю и прекратите производство по этому делу…

Плохо он знал Кошко, не привыкшего опускать руки и в ситуациях посложнее. Сыщики уже три дня проверяли по приходам церковные книги, ища запись о венчании. Церковный брак в России в те времена имел огромное значение, однако оставалась лазейка: действительным он считался лишь в том случае, если решившие обвенчаться представляли определенный набор документов. Если его в данном случае не было…

Вскоре агенты выяснили: означенная пара и в самом деле обвенчана настоятелем церкви Литовского тюремного замка отцом Владимиром Воздвиженским. Вот только вопреки строжайшим правилам в книге не упомянуты необходимые документы. Мало того, запись перечеркнута, а на полях другим почерком написано: «Записано по ошибке».

Кошко сразу предположил: узнав, чья дочь обвенчанная им девица, прослышав о полицейском расследовании, священник струсил и зачеркнул запись. Вызванный на допрос, он заявил: мол, по неосмотрительности сделал запись заранее, но, когда молодые не представили документов, венчать отказался и запись перечеркнул.

Вообще-то это могло оказаться правдой. Вот только сыщики к тому времени накопали на священника немало интересного: постоянные кутежи, порой переходящие в сущие оргии, карты, женщины… Так что Кошко решил работать дальше.

Приписка на полях была сделана почерком отца Владимира, а сама запись – другой рукой. Автора быстро установили: пономарь той же церкви Афонов, постоянный собутыльник батюшки. Сгребли и доставили. В отличие от «босса», пономарь оказался жутким трусом и, стоило его припугнуть каторгой, моментально раскололся, как сухое полено. Оказалось, венчание все же было, жених никаких документов не представил вообще, а у невесты нашлась только абсолютно негодная в данной ситуации какая-то визитная карточка с рекомендательной надписью, но она вручила батюшке три тысячи рублей… Свидетелями при венчании были он, Афонов, и тюремный сторож Иванов. Обоих арестовали, в сыскную полицию вновь вызвали отца Владимира.

Прохвост – а как его иначе назвать? – держался независимо и уверенно. По-прежнему твердил, что венчания не было, что он никогда не посмел бы без документов…

У Филиппова уже лежали в столе подробные показания Афонова с Ивановым, а потому он не вытерпел: указав на крест священника, сказал не без юмора:

– А знаете ли, батюшка: на Голгофе рядом со Спасителем висел вор на кресте… А здесь – крест висит на воре!

Отец Владимир, глазом не моргнув, перекрестился на икону:

– Да лишусь я своего иерейства, ежели лгу!

Крепкие нервы были у мошенника! Филиппов распорядился привести Афонова. Тот, войдя, глуповато ухмыльнулся и сказал: