Люди, в основном старики и дети, несущие в руках кульки и саквояжи, встретившись с машиной, обтекали ее, задевая колеса, борта. Головы втянуты в плечи, взгляды – только вниз, под ноги, и молчание. Идут, идут, тяжко и обреченно. Кое-кто держится за руки. Много их, конца не видно, толпу обрамляют солдаты в зеленоватых ромбовидных фуражках.

– Поляки. Мстят, – сказал Кот. – Изгоняют немчуру из Польши взад в Германию.

– Джень добры, брат-полак! – крикнул курносый одному из конвойных, тот помахал карабином.

– Теперь всяко можно, – недовольно прогундел Кот. – Всяко можно выгнать. Смелые! А в тот кон сами за месяц под фрицев легли.

– От Познани до Бреста пятьсот километров, – негромко сказал Юдин. – От Бреста до Смоленска тоже. И те же самые недели. Поляки – не слабаки, страна просто меньше.

Немцы тихо брели. Старик в нелепом картузе и тонких очках уронил чемодан. Колонна не замедлила шага. Из чемодана вывалились светлые рубашки. На них наступали, никто не решился поднять.

Курносый, перегнувшись через борт, хищно всматривался в толпу. Потом легко выпрыгнул из кузова.

– Кот, а Кот! – проорал он снизу. – Держи подгон!

Кот развернулся, наклонился. Довольно заржал, виляя крепким задом.

Согнул ноги, немного напрягся и заволок в кузов светловолосую девочку в сером сарафане. Бросил ее на настил, распластал, шлепнул ребенку на лицо свою чешуйчатую клешню, впечатал в пол затылком.

В безликой толпе коротко взвыла страшная женщина, не остановилась.

– Вы что? Ей же лет десять, – проговорил Юдин.

– Самое то! – рыкнул Кот. – Дырочка узенькая.

Девочка крючила острые коленки, из рук ее выпала тонкая тетрадка и раскрылась. Ырысту увидел разноцветные рисунки, детские рисунки – солнышко, кораблик…

Герой, сидящий напротив, разлепил веки правого глаза, плавно провел рукой по груди, животу, стал теребить в паху. Кот, не торопясь, поднимал девчушкин подол. Синяя заколка с прядью волос легла в засохшую грязь на сапогах одного из бойцов, который шумно дышал, широко открывая масляный рот.

– Ребята, так нельзя – простонал лейтенант Юдин. – Пожалуйста.

– Ты нам тута не командир, – хихикнул курносый, залезая обратно в кузов. – Случайный, попутный, так что… Кот, а Кот! Босяцкий жест тебе. Как оно, Кот?

– Нормально.

Ырысту стало гадко и муторно, словно падали наелся. Прекратить это, а как? Не поймут. Трофейный ствол в кармане – аргумент ни о чем. Главное, – сука! Блядь!! Там у нее и правда, узенько. Он знал, от этого было еще противней.

Гонимые немцы шаркают, не поднимая глаз. Стадо! Стадо! Высшая раса, народ воинов и господ – овцы!

А лейтенант блажит свое «пожалуйста».

Ырысту побеждал-не побеждал свою песчаную оторопь. Дребезжал мотор грузовика, в унисон покряхтывал солдат с открытой пастью. Кот расстегивал, оттягивал… придушенная девочка, кажется, лишилась чувств. Курносый, суетясь, растоптал рисунок в тетради.

Похожий на хорька поднес часы Юдина к уху, послушал, напялил себе на руку. На правую, на левой уже были. На каждой руке часы.

– Ша, бродяги! – крикнул хорек. – Слышь, Кот! Или кто ты там, завязывайте.