– Он. Провел ночь в этом сарае. Может прицел и другими путями туда попал. Но с вероятностью девяносто девять это Бардин. Трубите сбор, капитан.

– Где ферма? – спросил Загорский, вставая.

Ветров профырчал губами и показал на стену, где закреплена карта.

Бардин на грузовой попутке двигался грязной дорогой. Ночью прошел убийственный ливень, землю размыло, сам Ырысту до нитки промок – он ночевал под деревом. Утром, кое-как высохнув, – благо, что солнце разжарилось, – Бардин вышел к дороге, где тормознул грузовик. В кузове кроме него сидели в два ряда вдоль бортов одиннадцать бойцов из разных полков, частей, родов войск. Двенадцатым был младший лейтенант Юдин – зеленоглазый чудак не от мира, он сразу представился Бардину, уступил ему свое место, а сам уселся у заднего борта, где, как известно, самая тряска.

Напротив Ырысту расселся на мешке солдат с ковшеобразной челюстью и звездой Героя на гимнастерке. Он непрерывно тер кончик носа, сжимая его двумя пальцами, отчего ползли из кожи бледные жирнючие угри длиной с половину спички.

– Спирт есть? – спросил герой.

– Выжрал уж, – ответил Ырысту. – Такой побед отмечал, отмечал, потерялся.

– Бывает, – солдат потерял к Ырысту интерес.

А Бардин наоборот. Он почувствовал вдруг, что этот герой СССР не впишется в новую жизнь, он привык убивать, и продолжит, он не сможет остановиться. Ырысту показалось, что под гимнастеркой солдата проступают татуировки, и самое мерзкое – воровскими наколками он будет гордиться, а не боевыми наградами. Кто лучше: такой ветеран-победитель или кающийся гестаповец?

Не впишется в мирную жизнь и другой, рядом сидящий, с протертой на терке упитанной харей, и даже не хочет, и планов не строит. Тоже самое, тот в тельняшке и тот вон хорек белоглазый. Тут Ырысту понял, что эти одиннадцать солдат расставятся по углам и…

Нет, эти герои должны были сгинуть – война иногда милосердна. Но нет. Запредельный провал. Этот десяток бывших бойцов разъедется по городам и примется мучить и грабить, насиловать и истязать, красть, убивать, вымогать . И множество жертв в тех местах, куда не дошла война, но дело ее продолжат вот эти. Ырысту вытер глаза, солнце слепит. А не ослеп? Может ошибка? Как там Кириллов сказал: сбывается раз на раз пополам.

Герой напротив расстегнулся до пупа и моментально заснул. Ырысту подумал, как верно, что едет домой – храп солдата напомнил рев марала.

Похожий на хорька клянчил у Юдина часы, то посмотреть, то поменяться. Курносый блондин бормотал: «Кот! А Кот, допьем, давай». «Там одонки», – сказал Кот, передавая фляжку. Курносый выдохнул, глотнул, поморщился, на лбу его моментально проступила испарина.

Вдоль дороги мелькали пышные липы в солнечной пыли. Ветерок от движения не сбивал запах пота, бензина и спирта.

Бардин попытался задремать под звук мотора, но тут грузовик сбавил скорость. Водитель нажал на клаксон. Машина притормаживала до полной остановки. Ырысту встал. Навстречу по дороге крались люди. Масса понурых людей, неуверенно ступающих на землю, как толпа слепцов, ведомая хромым поводырем.