— Милдред, ты не должна задавать мне таких болезненных вопросов, это нехорошо с твоей стороны.

— Это верно, но ты скоро узнаешь причину, по которой я это делаю. Ответь мне.

— Тогда, если тебе это так уж необходимо, я отвечу… Да, люблю.

Ее лицо стало жестким. Она медленно убрала руки с его плеч.

— И ты имеешь наглость сначала просить меня выйти за тебя замуж — и тут же признаваться в любви к другой? Артур, тебе лучше уйти. Не считай себя ложно обязанным мне. Уходи — и поскорее.

— Ради Бога, подумай, что ты делаешь, Милдред!

— О! Я подумала… Я слишком хорошо подумала. Нам ничего не остается, как попрощаться. Да, это очень жестокое слово. Знаешь ли ты, что ты пронесся над моей жизнью, как ураган над деревом… и вырвал ее с корнем?

— Право, Милдред, ты меня озадачиваешь. Я тебя не понимаю. В чем смысл твоих слов?

Она смотрела на него несколько секунд, а затем тихо ответила спокойным, даже деловым тоном:

— Я совсем забыла, Артур, вот твои английские письма, — она вынула их из-за пазухи и протянула ему. — Может быть, они хоть немного все объяснят. А пока я тебе кое-что скажу. Муж Анжелы Каресфут мертв; на самом деле она никогда не была замужем за ним.

Затем она повернулась и медленно пошла к входу в музей. Однако в какой-то момент силы, казалось, покинули ее, и она опустилась на стул.

Артур растерянно взял письмо, написанное женщиной, которую он любил, и еще хранившее тепло груди женщины, которую он собирался покинуть — и застыл в безмолвии. Его сердце на мгновение остановилось, а затем кровь сильнее заструилась по венам, словно радостный весенний поток. Потрясение было так велико, что на секунду или две он пошатнулся и чуть не упал. Вскоре, однако, он пришел в себя, и другая, совсем другая мысль овладела им.

Положив письма в карман, он последовал за Милдред. Она сидела на стуле, обессиленная и бледная, беспомощно свесив руки.

— Милдред, — хрипло произнес он.

Она посмотрела на него с легким удивлением.

— Что, ты еще не ушел?

— Милдред, кроме того, что ты только что сказала, я ничего не знаю о содержании этих писем; но что бы это ни было, здесь и сейчас, прежде чем я их прочту, я снова предлагаю тебе выйти за меня замуж. Я обязан жениться на тебе — из-за тебя и из-за моего собственного чувства справедливости.

Он говорил спокойно и с явной искренностью.

— Знаешь ли ты, что я только что прочла твое письмо и чуть было не сожгла его, что я немногим лучше жалкого вора?

— Я догадался, что ты читала…

— А ты понимаешь, что твоя Анжела не замужем, что она вообще никогда не была замужем, и что она не хочет ничего другого, как только выйти за тебя замуж?

— Я понимаю.

— И ты все еще предлагаешь мне стать твоей женой?

— Да. Что скажешь?

Поток света полился из глаз Милдред, когда она встала и посмотрела на него.

— Я скажу, Артур, что ты очень благородный джентльмен и что, хотя с этого дня я стану самой несчастной женщиной, я всегда буду гордиться тем, что любила тебя. Послушай, дорогой. Когда я прочла это письмо, я почувствовала, что твоя Анжела возвышается надо мной, как Альпы, ее снежная чистота окрашена только отраженным светом небес. Я почувствовала, что не могу соперничать с такой женщиной, как она; что я никогда не смогу надеяться удержать тебя от ее несокрушимой верности, такой ужасающе спокойной, и я поняла, что она победила, отняв у меня Время и оставив меня нищей на целую Вечность… В великолепии своей неумирающей силы, в спокойной уверенности своего превосходства она бросает мне твою жизнь, как будто это ничто. «Возьми, — говорит она, — он никогда не полюбит тебя, он мой, но я могу позволить себе подождать». И все же, Артур, если уж ты повел себя как благородный джентльмен, каким ты и являешься, то я докажу тебе, что не уступаю тебе в великодушии. Я не выйду за тебя замуж. Я покончила с тобой, или, если быть более точным, — она издала резкий неприятный смешок, — ты покончил со мной. Возвращайся к Анжеле, прекрасной женщине с непроницаемыми серыми глазами, которая ждет тебя, одетая в свое вечное спокойствие, как горная вершина — в снег. Я пошлю ей мою диадему в качестве свадебного подарка, она ей пойдет… Возвращайся, Артур, но иногда, когда ты пресытишься неземной добродетелью и ослепительным совершенством, вспомни, что тебя любила просто женщина. Вот я и произнесла тебе целую речь; теперь ты всегда будешь вспоминать меня в связи с этими возвышенными словами. Почему бы тебе не уйти?