«Все кончено, — сказала она себе. — Теперь я никогда не смогу выйти за него замуж. Эта женщина выше меня, она высока, как звезды, и рано или поздно он обо всем узнает. Он должен уйти, о Боже!.. Он должен уехать, чтобы жениться на ней… Почему бы мне не уничтожить эти письма и не выйти за него замуж хоть завтра? Привязать его ко мне узами, которые не разорвут никакие письма?.. Что? Купить его присутствие ценой ежедневного презрения к себе самой? О, такая чаша слишком горька для меня! Я согрешила против тебя, Артур, но больше не буду грешить. Прощай, мой дорогой, прощай…»

Голова ее раскалывалась; Милдред Карр склонила ее на перила веранды и горько заплакала.

Около трех часов дня Артур вернулся в Квинта Карр, позавтракав на борту «Римлянина». Милдред сидела на своем любимом месте на веранде музея. Она была очень бледна, и если бы Артур внимательно посмотрел на нее, то увидел бы, что ее бьет сильная дрожь, но он не был особенно внимателен.

— Ну что ж, — сказал он, — разумеется, слухи, что половина экипажа утонула — это полная чепуха; только один человек погиб, бедняга, от падения лонжерона. Они ушли от шторма в Виго, как я и думал. Другой пароход только что пришел… но в чем дело, Милдред? Ты выглядишь ужасно бледной.

— Ничего, дорогой, мне нужно было о многом подумать, вот и все.

— Ах, да! Ну что, любовь моя, ты приняла решение?

— Почему я отказалась выйти за тебя раньше — ради тебя или ради себя, Артур?

— Ты говорила — довольно нелепо, как мне показалось — ради меня.

— И я говорила то, что думала, а думала я именно так! Посмотри мне в глаза, дорогой, и скажи мне, поклянись честью джентльмена, что ты любишь меня, действительно любишь — и я выйду за тебя замуж завтра же.

— Я очень люблю тебя, Милдред, и буду тебе хорошим и верным мужем.

— Ну конечно, это то, что я и ожидала услышать — но этого для меня недостаточно. Было время, когда я думала, что могу быть вполне удовлетворена, если ты только посмотришь на меня ласково… но, видимо, l'appetit vient en mangeant — аппетит приходит во время еды, ибо теперь мне этого мало. Я жажду царствовать в твоем сердце в одиночестве. Но это еще не все. Я не соглашусь привязать тебя, не любящего меня, к моему подолу на всю жизнь. Поверь мне, ты очень скоро проклянешь меня, если я это сделаю. Ты говоришь, — тут она встала и протянула к Артуру руку, — что либо женишься на мне, либо уедешь. Я сделала свой выбор. Я не стану разбивать свое сердце о камень. Я не выйду за тебя замуж. Уходи, Артур, уходи!

На его лице отразилось сильное беспокойство.

— Вполне ли ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь, Милдред? Узы, которые существуют между нами, не могут быть так легко разорваны.

— И все же я разобью их, а вместе с ними и свое сердце, прежде чем они станут цепями, такими тяжелыми, что ты не сможешь их вынести. Артур, — она подошла к нему и положила руки ему на плечи, глядя дикими и печальными глазами прямо ему в лицо, — скажи мне теперь, дорогой, не бледней и не отталкивай меня какой-нибудь учтивой ложью, скажи мне так же искренне, как будешь говорить в судный день: любишь ли ты по-прежнему Анжелу Каресфут?