– Вот вы где у мине! – мужчина с силой провёл ребром ладони по горлу, ажно вдавив кадык вовнутрь, а в глазах его блеснула ярость, – Тяитр всратый!

– Вы, пащенки этакие… – он сделал паузу, подкуривая новую папиросу от старой, – сибе самыми умными мнили? А вот вам зась!

Владелец кабинета резко выбросил руку со скрученной фигой чуть не в лицо задержанного.

– Вот так вот глаза закрывали… – он хлопнул себя ладонями по лицу, растопыривая пальцы и выглядывая сквозь них, – чисто в прятки с детишками играли, чуть не до аукалок!

– Не вижу… – прогундел он в ладони, – ау!? Где вы, аглицкие шпиёны? Ау!

– Я не имею никакого… – начал было задержанный, но внезапно сбился.

– С кем имею честь? – Джордж, он же Соломон, он же Зигмунд… выпрямился, насколько это позволяли наручники. Он и сам пока толком не понимал, кого же отыгрывает – гражданина Германской Империи, возмущённого нарушением своих прав и свобод, или…

– Честь? – хмыкнул владел кабинета, – Любите вы о чести… Жуков Сергей Алексеевич, шериф Дурбана и глава контрразведки Кантонов по совместительству.

– Наслышан, – с достоинством кивнул задержанный, – Сергей Алексеевич, это всё какое-то чудовищное недоразумение…

– Как же вы меня забодали, – закатил глаза Жуков, откидываясь на спинку кресла и пуская кольцами дым, пока почтенный германский негоциант и коммивояжёр весьма убедительно рассказывал о своей невиновности.

– Говорю же… – шериф затушил папиросу, предварительно не без труда отыскав место в переполненной окурками пепельнице, – хватит тиятру отыгрывать! Щитай, похлопали тибе и на бис вызвали! Всё, успокойся. Мы вас да-авнёхонько нашли! Да и несложно было – дилитаты, ети вашу мамашу…

У задержанного дёрнулся глаз и кажется, он хотел что-то резко возразить… но передумал, только плотнее сжав губы.

– Вот с покушением на Егора Кузьмича – как мы вас сыграли, а? На живца! Небось поверили, што поранили ево? – усмехнулся шериф, дёрнув уголком рта, – А дальше, мил чилавек, мы тибе быстро нашли! И тибе, и всех твоих да ваших… Вы што ж – думаете, самые умные? Нет, мил чилавек, вы как дурачки в деревне – издали видны! А…

Махнув рукой, он встал, потянулся и нажал на кнопку звонка.

– Звонил, Ляксеич? – почти тут же заглянул давешний конвойный.

– Агась. Давай-ка посиди тута, постереги, а я до ветру.

– Ну давай, – охотно согласился тот, – А это… тово, в кресло твоё можно? Чтоб хвастаться потом перед мужиками, в чьём кресле задницу грел?

– Да чиво нельзя-то? – отмахнулся Жуков, выходя из кабинета.

– Ф-фух… – выдохнул он, едва закрылась тяжёлая дверь, приваливаясь к стене, крашеной шаровой краской.

– Тяжко, Ляксеич? – выглянул из соседнего кабинета улыбающийся Адольф Иванович.

– Да тьфу ты! – сплюнул шериф, – Ты-то хоть душу не трави! Я с энтими… этими тренировками по простонародному говору, чуть не как дурачок деревенский разговаривать начал! Не перехлёст, Иваныч? Он же вроде не дурак, и на меня мал-мало досье имеется.

– Ручаюсь, – спокойно ответил Адольф Иванович, с ленцой привалившись к дверному косяку, – Я таких хар-рашо знаю! Типаж не то чтобы редкий, самолюбие у подобных людей бешеное, ещё чуть – и к психиатру! Самокритичность низкая, единственное – очень убедительными могут быть, за счёт этого и выезжают. Ну и за счёт запредельной наглости и жестокости, пожалуй. Впрочем…