— Похоже, мои двойки не за горами, — утешила я дядю Гришу. — Первая же контрольная по физике — и привет!

— У Ольги Ивановны двойки не считаются! — убежденно сказал дядя Гриша. — Она все равно из вас, охламонов, душу вытрясет, а знаний добьется.

Он остановил водовозку около своего дома. Анжелика, и правда, уже куда-то ушла, так что суп разливал дядя Гриша сам. От второй тарелки я отбрыкалась, чаю себе налила погуще.

А потом мы на водовозке отправились в Душкачан.

— Я будто бы на заправку еду, — объяснил дядя Гриша.

По дороге домой я думала, где же застрял мой контейнер.

Там диван, стеллажи, книги. Шторы и покрывала. Пуховик и осенняя куртка. Комп. А вот телевизора нет. Старый сломался незадолго до переезда в новую квартиру, хотели сразу уж взять большой, плоский. И не успели…

Дома меня ждал сюрприз: железная, выкрашенная голубой масляной краской, бочка. Она стояла во дворе около калитки.

— Это я тебе ее привез! — похвастался дядя Гриша. — Пока ты в школе была. А вторая в избе стоит.

— Зачем?!

— Как зачем? Для воды, конечно. Зимой из колодца ты воды не натаскаешься, зуб даю. А так я буду тебе воду привозить, в бочку заливать, а ты ведром в избу перетаскаешь — и, пожалуйста, хоть стирайся, хоть мойся, одной надолго хватит.

Про воду я как-то еще не успела подумать… Пока хватало ведра. А дядя Гриша продолжал нахваливать бочки:

— Это тебе не пластик какой-нибудь, старые, надежные. В геологии в них горючее возили, а потом верх срезали, выжигали изнутри, красили — и хоть полвека она стой, ничего не сделается. Теперь поглядывать надо, как бы не сперли, такой бочке цены нет!

— Давайте ее на цепь посадим, — пошутила я.

— А что, это мысль! — обрадовался дядя Гриша. — Привезу я, однако, трос металлический, да прицеплю ее к чему-нибудь. Неля меня заживо съест, если пропадет. Короче, Алиска, иди, переодевайся, ведро в бане бери. Я сейчас воду залью, да поеду, пока не хватились.

Я пошла в дом. У входа стояла бочка-близнец первой, той, что теперь несла вахту у калитки. Высотой она была мне по грудь, сверху дядя Гриша приладил круглую деревянную крышку. Я сняла крышку, крикнула в гулкое нутро — эхо отозвалось, словно в дупле.

Натянув те самые вещи, что остались после уборки картошки, я пошла за ведром.

На улице дядя Гриша убирал шланг, а в бочке колыхалась голубая вода.

— Ты главное помни, — сказал напоследок дядя Гриша. — Что воду на улице оставлять нельзя. Если мороз ударит, то вода замерзнет и лед порвет металл, как бумагу. Вода при замерзании расширяется. Бочке тогда точно каюк. Неля не переживет.

— Хорошо, — кивнула я. — Буду сразу вычерпывать.

Немного успокоенный моими словами, дядя Гриша уехал.

Я собралась с духом и погрузила ведро в прозрачную воду.

…Нудное и грязное было это дело. Вода капала со стенки ведра под ноги, я наступала, на крыльце возникла четкая цепочка грязных следов. Бочка оказалась огромной, ведро за ведром — а она все не пустела. С непривычки заболела спина. Остаток воды пришлось вычерпывать ковшом, перевешиваясь через край, чтобы достать до дна. Я подумала, что многие в поселке вот так всю жизни живут, с бочками у входа — я же видела в заборах специальные дырки для шланга — и мне стало не по себе. Страстно захотелось подойти к крану, открыть его и смотреть, как льется вода, сколько угодно, и ее не нужно таскать.