Спустя год Милочка забеременела. Почему-то сильно испугалась – сама не поняла почему? И еще сразу решила, что ничего не расскажет мужу. Пока? Если бы ее спросили, почему она утаила столь важную и прекрасную новость, она бы, наверное, растерялась и не ответила.

Спустя три недели Парвиз уехал в короткую командировку в Ленинград. На следующий день рано утром его жена, Мила Патруди, отправилась в Боткинскую больницу к знакомой гинекологине.

Уже к вечеру, к девяти часам, она была дома.

Муж позвонил в полдесятого.

Милочка взяла трубку и весело защебетала.

Настроение у нее было прекрасным.

Он удивился и очень обрадовался: кажется, жена приходит в себя! И быстро уснул легким и светлым сном – давно у его жены не было такого чудесного настроения!

Как хорошо!

И Милочка в ту ночь спала замечательно – крепко, без сновидений. Впрочем, со сном у нее всегда был полный порядок.

Ну а потом…

Жизнь снова потекла тем же знакомым маршрутом – тягуче и медленно, словно варенье с ложки.

День был похож на день, месяц на месяц. Их бесконечные выходы в свет стали давно неинтересны – все одинаково, одно и то же, к чему тратить силы и время?

Муж изо всех сил пытался ее тормошить – придумал усадить ее за руль автомобиля. Хорошая идея, а? Милочка отказалась.

Ей ничего не хотелось. Все оказалось блефом, обманом – вся эта сытая и красивая жизнь, о которой она и мечтать не могла. Ей было скучно. Была еще пара поездок в Бейрут, к родне мужа. И там опять все раздражало: суетливая и шумная родня, удушливая жара, снова душили пряные запахи и снова все было знакомым и – скучным.

Родные мужа теперь смотрели на него с сочувствием, понимали, что любимый сын совсем не счастлив с этой русской.

Не любит она его, горевала Зейнаб-ханум, совсем не любит!

И сердце матери плакало.

А потом Милочка и вовсе отказалась ездить в отпуск с мужем.

Через пять лет она похоронила мать. И только стоя у ее могилы, подумала вдруг, что больше никого у нее не осталось. Муж был не в счет.

– Мама, прости! – шептала она, смахивая с лица слезы. – Прости!

Уйти? А куда?

Идти было некуда – не возвращаться же в их с мамой комнату?

Этого и представить нельзя!

Муж терпел. Молчал и терпел. Лишь однажды, увидев слезы в его глазах, спросила:

– А зачем тебе вообще это нужно, Парвиз, – я, наша жизнь? У нас же все плохо.

Ответил он коротко, одним словом:

– Люблю. Я люблю тебя, Мила! И буду любить тебя.

– Вечно? – усмехнулась Милочка.

Он кивнул.

Она махнула рукой:

– А, перестань! Вечного ничего не бывает!

В эту ночь она плакала: ей было жалко себя, жалко мужа. Но – себя больше. Женщина с пустым и холодным сердцем.

И некому ее пожалеть. Некому. Она одна. Одна на всем белом свете. Как глупо и странно все получилось…

Она рассматривала себя в зеркале и видела, что стареет. Нет, она была еще очень красива. Но под глазами появились тонкие, прозрачные морщинки. Уголки рта предательски ползли вниз, придавая лицу выражение грустного клоуна или сильно обиженной женщины.

Появились первые седые волосы. Увидев это, она попыталась их выдернуть и брезгливо сморщилась – какое отвратительное зрелище, господи. Обвисла и поникла ее красивая крепкая грудь. И кожа на ладонях стала суше, и ногти ломались.