– Ты вроде за каким-то индусом замужем? Или за иранцем? Слухи дошли. – И Серега нарочито громко и смачно сплюнул на асфальт.
– За ливанцем, – бесцветным голосом ответила Милочка. – Хотя… какая разница?
– Судя по прикиду, – Серега хмыкнул и одобрительно кивнул, скользнув по ней острым взглядом, – удачно! А, Мил? Значит, сложилось все у тебя?
– Удачно? – словно не расслышав, переспросила Милочка. – А! Ты об этом. – И совсем равнодушно, глядя куда-то в сторону, добавила: – Да что мы об этом: удачно, неудачно! Какая разница… – Она подняла на него глаза и тихо, с опаской спросила: – А ты как, Сережа? Ты давно здесь?
– Три года, – коротко бросил он и снова сплюнул. Затоптал сигарету носком старого кеда. – Три года, – повторил он. – Вот и вся жизнь прошла, Милка! Так вот, раз – и прошла! Глупо прошла, бестолково. И грубо. Некрасиво прошла. Ну, – он вдруг улыбнулся, – пойдем, я тебя провожу. До калитки.
Милочка кивнула, и они молча пошли по узкой тропинке, ведущей к выходу.
Вдруг она остановилась, подняла на него глаза и с мольбой спросила:
– Серега! Ты мне расскажи! Как ты… вообще? Почему здесь? Где ты живешь? Что с твоими родителями?
Он хмуро смотрел в сторону. Немного помолчав, кивнул на скамейку.
– Ну, если ты не торопишься…
Говорил он отрывисто, короткими, рублеными фразами, словно говорить ему было не только невыносимо стыдно и горько, но еще и больно.
– Первый срок – восемь лет – скостили до пяти, ты, наверное, знаешь. Пятерку отбарабанил. Вышел. Как там было? – Он усмехнулся. – Что говорить? Ужастики на ночь… Было несладко. Два года был здесь, на свободе. Жил в Куйбышеве, у одной знакомой, так, случайно познакомились на вокзале, ну и понеслось. Гражданочка эта, – он криво хмыкнул, – пригласила к себе. Ну и поехал – в столице меня никто не ждал и ничего не держало. Прокантовались мы с ней пару лет. В общем, об этом неинтересно! – добавил он жестко, и Милочка увидела, как заходили у него желваки. – Так вот, прокантовались. Ну а потом… – Он сильно затянулся сигаретой. – Потом я снова попался. Влип как дурак, почти на ровном месте. Взяли за задницу и обрадовались: а! Срок уже был! Ну и припаяли опять пять лет. Гражданочка та сразу честно сказала – ждать не буду, передачки слать тоже. Мне надо устраивать жизнь. Конкретная была барышня, четкая, у нее все по полочкам. Ну и ушел я оттуда. Снова на пятеру присел.
А когда вышел… Здесь тоже встретили. Папаша мой ушел от матери к молодой. Квартиру разменял – себе, сволочь, взял большую и в центре. Сказал – ты во всем виновата! Ты вырастила уголовника. А я еще хочу пожить и родить нормального ребенка. И мать отправил к черту на кулички – в Мытищи. В однокомнатную с газовой колонкой на первом этаже. В общем, нагрел ее и меня по полной. А мать не сопротивлялась – она уже давно болела, после моего первого срока. Что-то с психикой – совсем с резьбы сорвалась. А после развода еще стала кирять. Помнишь, какая была красавица? – Серега вздохнул. – А сейчас ничего не осталось. Рухлядь, старуха. Короче, вернулся. Идти некуда. Поселился там же, в Мытищах, с матерью. Зимой сплю на кухне, а летом на раскладушке на балконе. В общем, живем… – И он замолчал. – Ну а дед умер давно, еще тогда. Да ты, наверное, знаешь.