– Так. Хорошо. Думаю, ты достигла того момента, когда не видишь леса за деревьями.

– Я не вполне понимаю, о чем вы.

– Ты права, когда воспринимаешь эти жизни как пианино, играя на них мелодии, которые не являются настоящей тобой. Ты забываешь, кто ты есть на самом деле. Становясь всеми, ты становишься никем. Ты забываешь свою осевую жизнь. Ты забываешь, что тебе подходило, а что нет. Ты забываешь свои сожаления.

– Я проработала свои сожаления.

– Нет. Не все.

– Ну, не до мелочей. Нет, конечно.

– Тебе нужно снова взглянуть в «Книгу сожалений».

– Как мне это сделать в кромешной темноте?

– Ты знаешь книгу назубок. Ведь она внутри тебя. Так же… как и я.

Она вспомнила, как Дилан рассказал, что видел миссис Элм возле дома престарелых. Подумала сообщить ей об этом, но не стала.

– Ясно.

– Мы знаем лишь то, что воспринимаем. Все, что мы переживаем, в итоге лишь наше восприятие этого события. «Важно не то, на что ты смотришь, но что видишь»[102].

– Вы знаете Торо?

– Конечно. Ведь ты его знаешь.

– Дело в том, что я уже не знаю, о чем сожалею.

– Ладно, давай посмотрим. Ты говоришь, что я лишь твое восприятие. Тогда почему ты меня воспринимаешь? Почему я – миссис Элм – человек, которого ты видишь?

– Не знаю. Потому что я вам доверяла. Вы были добры ко мне.

– Доброта – это великая сила.

– И редкая.

– Должно быть, ты ищешь не там.

– Возможно.

Темноту разорвал тихий свет лампочек по всей библиотеке.

– Так где еще в твоей осевой жизни ты ее ощущала? Доброту?

Нора вспомнила ночь, когда Эш постучал в ее дверь. Может, поднять мертвого кота с дороги и отнести под дождем на задний двор возле квартиры, похоронить вместо нее, потому что она затуманена горем, – не самый романтичный поступок на свете. Но это безусловно можно назвать добрым делом: выделить сорок минут из своей пробежки, чтобы помочь той, кто в этом нуждается, и получить лишь стакан воды в благодарность.

Ей не удалось в тот момент оценить эту доброту. Ее горе и отчаяние были слишком сильны. Но теперь, подумав об этом, она ощутила это как нечто выдающееся.

– Кажется, я знаю, – сказала она. – Она была прямо передо мной, в ночь, когда я пыталась убить себя.

– Вчера вечером, ты имеешь в виду?

– Полагаю. Да. Эш. Хирург. Тот, кто нашел Вольта. Он как-то приглашал меня на кофе. Много лет назад. Я тогда еще была с Дэном. Я отказалась, ну, ведь я была с Дэном. Но что, если бы я уже не встречалась с ним? Что, если бы я порвала с Дэном и пошла на кофейное свидание: осмелилась бы в субботу, при всех в магазине, согласиться на кофе? Ведь должна существовать жизнь, в которой я на тот момент свободна и говорю то, что хочу сказать. Где я ответила: «Да, я с удовольствием выпила бы кофе с тобой, Эш, было бы здорово». И выбрала бы Эша. Я бы хотела попробовать эту жизнь. Куда бы она меня привела?

И в темноте она услышала знакомый звук, полки начали движение: медленно, со скрипом, затем быстрее, глаже, – пока миссис Элм не нашла книгу, жизнь, о которой спрашивала Нора.

– Вот сюда.

Она очнулась от неглубокого сна и первым делом заметила, что невероятно устала. В темноте ей удалось разглядеть картину на стене. Она едва разобрала, что это абстрактное изображение дерева. Не высокого и тонкого. А приземистого, широкого, цветущего.