– Только плюшевые.

– Да, верно…

Малышка очнулась от своего сна. Ее глаза прояснились. Она увидела мать, и на секунду Нора так себя и почувствовала. Ее матерью. Она ощутила странность такой связи с миром через другого человека.

– Мамочка, что ты делала?

Она говорила громко. И очень серьезно, как бывают серьезны только четырехлетки (вряд ли она намного старше).

– Ш-ш, – проговорила Нора. Ей очень нужно узнать имя девочки. В именах есть сила. Если не знаешь имени своей дочери, ты не можешь ей управлять. – Слушай, – прошептала Нора, – я только спущусь вниз и кое-что сделаю. А ты возвращайся в постель.

– Но медведи.

– Там нет медведей.

– Они в моих снах.

Нора вспомнила белого медведя, бегущего к ней в тумане. Вспомнила страх. Желание жить, захватившее ее в тот внезапный момент.

– Сейчас их не будет. Обещаю.

– Мамочка, почему ты так говоришь?

– Как говорю?

– Так.

– Шепотом?

– Нет.

Нора понятия не имела, что имела в виду девочка. Каким был разрыв между ней сейчас и ей как матерью? Влияло ли материнство на ее манеру говорить?

– Будто ты боишься, – пояснила девочка.

– Я не боюсь.

– Меня нужно подержать за ручку.

– Что?

– Меня нужно подержать за ручку.

– Точно.

– Глупенькая мамочка!

– Да. Да, я глупенькая.

– Я так испугалась.

Она сказала это тихо, буднично. И тут Нора взглянула на нее. По-настоящему, как следует. Девочка казалась совершенно чужой и при этом глубочайше ей знакомой. Нора почувствовала, как внутри нее что-то шевельнулось, что-то сильное и тревожное.

Девочка смотрела на нее так, как никто прежде не смотрел. Эта эмоция пугала. У нее были Норины губы. И слегка потерянный взгляд, о котором ей порой говорили люди. Девочка была красивой, и она была ее девочкой – вроде как ее, – и Нора ощутила прилив иррациональной любви, огромную волну, и поняла: если библиотека не вернется к ней прямо сейчас (а она не вернулась), ей придется выкручиваться.

– Мамочка, ты возьмешь меня за ручку?..

– Я…

Девочка вложила в Норину ладонь свою. Она ощущалась такой маленькой и теплой, что Норе взгрустнулось: так спокойно она вошла в ее руку, как жемчужина в раковину. Девочка потянула Нору в соседнюю комнату – свою спальню. Нора прикрыла за собой дверь и попыталась проверить время на часах, но в этой жизни она носила классические механические часы без подсветки, так что потребовалась пара секунд, чтобы ее глаза привыкли к полутьме. Она проверила время на телефоне. Два тридцать два утра. Итак, во сколько бы она ни легла спать в этой жизни, эта версия ее тела спала немного. Явно ощущался недостаток отдыха.

– Что случается, когда умираешь, мамочка?

В спальне было не совсем темно. Из коридора тянулась полоска света, а за окном горел уличный фонарь, его свет тихонько просвечивал сквозь занавески с изображениями собачек. Она разглядела приземистый прямоугольник – детскую кроватку самой Норы. Увидела силуэт плюшевого слона на полу. Были и другие игрушки. Это была счастливо захламленная детская.

Глаза девочки сияли, она смотрела на Нору.

– Я не знаю, – ответила Нора. – Вряд ли кто-то знает точно.

Малышка нахмурилась. Эти слова ее не удовлетворили. Ни капельки.