Сами словене отнеслись к короткой стычке вполне спокойно, привычные к такому методу ведения войны, и не знающие ещё, что представляет собой сила громадного франкского королевства, впитавшая в себя силы почти всей густонаселенной Европы. Вагры-дружинники с франками были знакомы лучше. Им не часто доводилось праздновать победу, и потому маленькое побоище у причала взбудоражило их, словно окрылило, и дало почувствовать, что франков бить можно, и бить следует. Только один воевода беспокоился. И, как оказалось, беспокоился он не зря…
До города оставалось рукой подать, когда с правой стороны во весь опор примчались всадники охранения, издали делающие знаки рукой, показывая в сторону Старгорода – откровенно подгоняя. Воевода всё понял, поторопил дружинников, хотя они и без того не слишком задерживались, а сам остался дожидаться охранение. Сотник словенских стрельцов Русалко задержался рядом с воеводой.
– Сколько их? – спросил Веслав ещё до того, как всадники сообщили ему весть.
– Тысячи с две будет… Больше трёх сотен рыцарей…
Кони воеводы и сотника с ходу включились в общий ход, догоняя отряд. Так на скаку и разговаривали, перекрикивая звон металла, неизбежный при быстром передвижении оружных воев, и тягучий стук копыт по не скованной морозом дорожной грязи.
– Разделились на две колонны. Одна в преследование пошла, вторая пытается путь перерезать. Сразу в сторону города, через поля…
– Не увязнут в пашне?
– Поля не смёрзлись. Могут застрять. А могут и пройти.
– Но не у ворот же они станут… – недоверчиво, даже с непонимающим смешком, сказал Русалко, с трудом принимающий такую наглость франков за реально возможное положение.
– Они могут и у ворот, – отозвался Веслав. – Если позади ещё кто-то идёт. А если не идёт… Тогда всё зависит от командира отряда. Решит нас напугать, и к воротам подойдёт. Только мы уже давно пуганые. У кого конь побыстрее?
– В Старгород? – вопросом на вопрос ответил один из дружинников охранения, тонконогий конь под которым даже по первому взгляду показывал, что способен легко уйти от всех.
– Гони… – послал воевода воя вперёд. – Стрельцов на стены. К нашим воротам дружины поболе, пеших. С закатных ворот вывести конницу засадным полком, Тысячи три, и пусть в роще ждут. Момент будет, сами увидят – франкам в спину.
Вой ударил коня пятками, пригнулся к гриве головой, свернул с дороги на обочину, где земля была крепче, и даже не оттаявшая, и вихрем, поднимая с травы снежную пыль, умчался в нужном направлении. Охранение вместе с воеводой и сотником Русалко поравнялось с носилками.
– На коня садись… – приказал Веслав сотнику Бобрыне.
– Что так? – не понял сотник приказа чужого воеводы, и заглянул за занавеску носилок. Гостомысл проснулся, и пил из баклажки мёд.
– Княжича своего в седло сажайте, с двух сторон придерживайте. Носилки бросайте здесь. Иначе нам не успеть. Догонят.
Бобрыню уговаривать долго не надо, он приказы привык выполнять сразу. Прозвучала короткая команда. Носилки поставили на землю. Несколько слов мало что соображающему Гостомыслу, но тот, несмотря на своё состояние, постарался, шатаясь, и с заметным усилием выбраться из носилок собственными силами. Однако на его старание и на слабые слова протеста внимания не обратили. Ловко подхватили под руки, подвели сильного коня из недавно захваченных у франков. Сам по себе конь не хуже и не лучше коня княжича. Но рыцарское седло с высокими луками способно удержать всадника, когда он желает упасть. В это седло и усадили, быстро привязали за пояс к лукам спереди и сзади. Ноги притянули ремнём к широкой двойной подпруге, призванной выдерживать тяжесть рыцарских доспехов.