– Думаешь, – сказало оно, – я чего-то боюсь?

– Ничего?

– Ничего, – подтвердило существо.

– Значит, ты чрезвычайно боишься ничего? – спросил Чарли.

– Я от него в полном ужасе, – признался Дракон.

– Видишь ли, – сказал Чарли, – у меня в карманах как раз ничего нет. Хочешь взглянуть?

– Нет, – тревожно сказал Дракон, – совершенно точно: не хочу.

Парусами захлопали крылья, и Чарли остался на пляже один.

– Это было даже слишком просто, – сказал он.

И пошел дальше. Он придумал себе песню для этого путешествия. Чарли всегда хотел сочинять песни, но никогда этого не делал, в основном из-за того, что был убежден: если он даже и напишет песню, кто-нибудь попросит ее спеть, а из этого ничего хорошего не выйдет – и это будет хуже смерти через повешение. Сейчас он все меньше о том беспокоился, и он пел свою песню светлячкам, которые следовали за ним, пока он поднимался наверх. Это была песня про то, как он встретит Женщину-Птицу и найдет своего брата. Он надеялся, что светлячкам песня нравится: и действительно, их свет пульсировал и мерцал в такт мелодии.

Женщина-Птица ждала его на вершине холма.

Чарли стянул с себя шляпу и вытащил из-под ленты перо.

– Вот. Это, я думаю, ваше.

Она даже не шелохнулась.

– Сделка окончена, – сказал Чарли. – Я принес перо. Мне нужен мой брат. Вы его взяли. Я хочу его обратно. Потомки Ананси вообще не мои, чтобы я их отдавал.

– А если твой брат уже не у меня?

При свете светлячков трудно было разобрать, но Чарли был уверен, что она сказала это не размыкая губ. Ее слова окружили его криками козодоя и визгом и уханьем сов.

– Я хочу брата назад, – сказал он. – Целым и абсолютно невредимым. Прямо сейчас. Или все, что произошло между тобой и моим отцом за эти годы, окажется только прелюдией. Ну, типа, увертюрой.

Чарли еще никогда никому не угрожал. Он и понятия не имел, как претворит в жизнь свои угрозы, хотя не испытывал никаких сомнений в том, что сделает это.

– Он был у меня, – сказала она далеким криком выпи. – Но я оставила его, безъязыкого, в мире Тигра. Я не могла причинить вред роду твоего отца. Тигр может, если осмелится.

Молчание. Ночные лягушки и ночные птицы не нарушали тишины. Она без выражения смотрела на него, ее лицо растворялось в ночных тенях. Она сунула руку в карман плаща.

– Дай мне перо, – сказала она.

Чарли вложил перо ей в руку. И сразу почувствовал себя легче, будто она забрала у него не только старое перо…

Взамен она вложила в его руку что-то холодное и влажное, как кусок мяса, и Чарли подавил в себе желание отбросить его подальше.

– Верни это ему, – сказала она голосом ночи. – Теперь у нас с ним нет причин для раздоров.

– Как я попаду в мир Тигра?

– А как ты попал сюда? – спросила она, и голос звучал так, будто она улыбнулась, а затем ночь сомкнулась, и Чарли остался один на холме.

Он разжал руку и посмотрел на мягкий, с заостренным кончиком, кусок мяса в своей ладони. Кусок мяса был похож на язык, и Чарли знал, кому этот язык принадлежал.

Он надел обратно шляпу и подумал, дело в шляпе, но когда он так подумал, это уже не показалось ему забавным. Дело было не в шляпе, хотя его зеленая шляпа была похожа не те шляпы, какие носят люди, умеющие не только мечтать и думать, но и делать жизненно важные дела.