Паук слушал, как шелестит его армия.

Он сидел на краю обрыва не просто так. Хотя отступать ему было некуда, это также означало, что Тигр не решится прыгнуть, ему придется подкрасться.

Паук засмеялся.

– Над чем ты смеешься, дитя Ананси? Совсем разум потерял?

Над этими словами Паук смеялся дольше и громче.

Из тьмы донесся вой. Тигр встретился с армией Паука.

Паучьи яды бывают разные. Часто между укусом и его последствиями проходит много времени. Натуралисты годами ломали головы: существуют пауки, от укуса которых рана сильно гноится и только через год заживает. Что же до того, почему пауки так поступают, ответ прост: пауков это забавяет, и потом они хотят, чтобы о них никогда не забывали.

Черная вдова укусила Тигра в разбитый нос, тарантул цапнул за ухо, и сразу же чувствительные места запылали и запульсировали, опухли и зачесались. Тигр не понимал, что происходит: он чувствовал лишь жжение, боль и внезапный страх.

Паук смеялся все дольше и громче, и слушал, как огромное животное несется в кусты, ревя в агонии и страхе.

Потом он сел и стал ждать. Тигр вернется, никаких сомнений. Это еще не конец.

Паук снял с плеча семиногого паучка и погладил его, пробежав пальцами туда-сюда по широкой спинке.

Чуть ниже по склону появился холодный зеленый огонек, мерцающий, как огни небольшого города, то вспыхивающие, то затухающие в ночи. Огонек направлялся к нему.

Мерцающий огонек состоял из сотен тысяч светлячков. В центре трепещущего света была темная человеческая фигура, которая неуклонно поднималась вверх по склону.

Паук поднял с земли камень и мысленно подготовил свои паучьи отряды к следующей атаке. Но вовремя остановился. В освещенной светляками фигуре определенно было что-то знакомое: на ней была зеленая фетровая шляпа.

Грэм Коутс уговорил уже полбутылки рома, найденной на кухне. Он открыл ром, потому что не имел никакого желания спускаться в винный погреб, к тому же он вообразил, что от рома опьянеет быстрее, чем от вина. К сожалению, не сработало. От рома не было особого толку, не говоря уже о том, что ром не притупил чувства, в чем так нуждался Грэм Коутс. Он вышагивал по дому с бутылкой в одной руке и наполовину наполненным бокалом в другой, делая большие глотки то из бутылки, то из бокала. В одном из зеркал он заметил свое отражение: подлый, потный. «Веселей», – сказал он вслух. Не ровен час. Не все коту. Без ненастья не проживешь. У семи нянек. Худо без добра.

Ром почти закончился.

Он вернулся на кухню, открыл несколько дверец, прежде чем заметил в глубине бутылку хереса. Грэм достал ее и благодарно прижал к груди, словно крохотного старого друга, много лет ходившего в море и только что возвратившегося.

Он отвинтил крышку. Это был сладкий десертный херес, но пил он его как лимонад.

В поисках выпивки Грэм Коутс заметил кое-что еще. Например, ножи. Некоторые из них были весьма остры. А в ящике стола нашлась маленькая ножовка из нержавейки. Ножовка – это хорошо, это очень простое решение проблемы, образовавшейся в подвале.

– Habeas corpus, – сказал он. – Или habeas delicti.