– Это Паук… – сказал Толстяк Чарли.

– Ты сам виноват. Позволил этой старой перечнице услать половину себя.

– Я был ребенком! А ты почему ничего не сделал?

Ананси сдвинул шляпу на затылок.

– Старая Данвидди могла сделать с тобой только то, что ты сам ей позволишь, – сказал он. – Ты же мой сын, в конце концов.

Толстяк Чарли задумался.

– Но почему ты не сказал мне? – спросил он.

– Ты справляешься. Сам до всего дошел. Разобрался с песнями, так ведь?

Толстяк Чарли почувствовал себя более нескладным и пухлым и даже более разочаровывающим отца, чем когда-либо, но он не мог просто сказать «нет».

– А ты как считаешь? – вместо этого спросил он.

– Ты на подступах. По части песен важно, что они как истории. Ни черта не значат, если их никто не слышит.

Мост заканчивался. Толстяк Чарли знал, хотя никто ему об этом не говорил, что это их последняя возможность поговорить. Ему нужно было выяснить столько всего, он столь многое хотел узнать!

– Пап, – сказал он. – Когда я был ребенком. Зачем ты меня унижал?

Отец поднял бровь.

– Унижал? Я любил тебя.

– С твоей подачи я отправился в школу в костюме президента Тафта. Это, по-твоему, любовь?

Старик тоненько взвизгнул или, может, коротко рассмеялся и тут же затянулся черутой. Дым вышел изо рта облачком, похожим на то, в каком авторы комиксов рисуют реплики персонажам.

– Твоя мать сказала мне тогда пару ласковых… Времени у нас немного, Чарли. Ты намерен потратить его на сведение счетов?

– Нет, пожалуй, – покачал головой Чарли.

Они дошли до конца моста.

– Значит так, – сказал отец, – когда увидишь брата, я хочу, чтобы ты передал ему кое-что от меня.

– Что?

Отец притянул к себе голову Толстяка Чарли и нежно поцеловал его в лоб.

– Вот это, – сказал он.

Толстяк Чарли выпрямился. Отец смотрел на него снизу вверх с таким выражением, какое – увидь его Толстяк Чарли на чьем-то другом лице, он мог принять за гордость.

– Дай-ка взгляну на перо, – сказал отец.

Толстяк Чарли полез в карман. Перо было там, еще более измятое и растрепанное, чем прежде.

Отец поцокал языком и посмотрел перо на свет.

– Красивое, – сказал он. – Ты его береги. Она не возьмет перо обратно, если оно будет испорчено.

Мистер Нанси провел рукой над пером, и оно обрело свой прежний вид. Он нахмурился.

– Теперь ты снова его испортишь.

Он подышал себе на ногти, отполировал их о пиджак. Потом, кажется, пришел к решению. Снял шляпу, прицепил к ленте перо.

– Вот. Изящная шляпа тебе не помешает. – И надел шляпу на голову Толстяка Чарли. – Тебе идет.

– Пап, – вздохнул Толстяк Чарли, – я не ношу шляп. Смотреться будет глупо. Я в ней буду как полный придурок. Почему тебе всегда непременно хочется поставить меня в неловкое положение?

Старик смотрел на сына в рассеивающемся свете.

– Думаешь, я тебе вру? Сынок, все, что тебе нужно, чтобы носить шляпу, это стиль. А у тебя он есть. Думаешь, я бы сказал, что ты выглядишь хорошо, если бы это было не так? Ты классно смотришься. Не веришь?

– Не особенно, – сказал Толстяк Чарли.

– Так посмотри, – сказал отец. И ткнул пальцем за перила. Вода под мостом была спокойной и гладкой как зеркало, и человек, который глядел на Толстяка Чарли из воды, действительно классно смотрелся в новой зеленой шляпе.