И тут Паук издал звук. Такой звук, какой можно издать без языка, даже не открывая рта. Это было «ме», в котором звучало презрительное удивление. Может, у тебя и есть все это, Тигр, словно бы означал этот звук, но что с того? Все истории, что когда-либо были, принадлежат Ананси. Никто не рассказывает Тигриные истории.

Из тьмы раздался рев, рев ярости и бессилия.

Паук начал мурлыкать под нос «Тигриный рэгтайм». Этой старой песенкой хорошо дразнить тигров. «Держи-ка тигра, – поется в ней. – Где же этот тигр?»

Когда в следующий раз из темноты донесся голос, он звучал ближе, чем прежде.

– Твоя женщина у меня, дитя Ананси. Когда я покончу с тобой, я разорву ее плоть. Ее мясо будет повкуснее твоего.

Паук выдал «хмф!» – звук, который люди издают, когда знают, что им лгут.

– Ее зовут Рози.

И тогда Паук застонал.

В темноте засмеялись.

– А что до глаз, – сказал зверь, – твои глаза, если повезет, видят лишь очевидное в разгар дня, тогда как глаза моего народа могут видеть, как встают дыбом волоски у тебя на руках, когда я говорю с тобой, видеть ужас на твоем лице – прямо посреди ночи. Бойся меня, дитя Ананси, и, если есть у тебя последние молитвы, молись прямо сейчас.

Никаких молитв у Паука не было, но у него были камни, и он мог их швырять. Возможно, ему повезет, и камень хоть как-то навредит в этой темноте. Паук знал, что если так случится, это будет чудо, но он всю свою жизнь полагался на чудеса.

Он потянулся за следующим камнем.

Что-то легко коснулось его руки.

Привет, сказал маленький глиняный паучок в его голове.

Привет, подумал Паук. Слушай, я тут немного занят, пытаюсь устроить так, чтобы меня не съели, так что если не возражаешь, подожди немного в сторонке…

Но я привел их, подумал паучок. Как ты просил.

Как я просил?

Ты велел идти за помощью. Я их привел. Они шли за моей паутинкой. В этом мире нет пауков, так что я выскользнул туда и сплел их оттуда сюда, а потом отсюда туда. Я привел воинов. Я привел отважных.

– Ломаного пенни не дал бы за твои мысли, – сказал из темноты голос большой кошки. А затем добавил игриво: – Ну, что же ты не отвечаешь? Кошка язык откусила?

Маленький паучок молчал. Пауки склонны к тишине. Даже те, что умеют издавать звуки, обычно пребывают в молчаливом ожидании. Больше всего пауку приходится ждать.

Ночь понемногу заполнялась тихим шелестом.

Паук подумал, что гордится маленьким семиногим паучком из крови, слюны и земли и благодарен ему. Паучок перебежал с его руки на плечо.

Паук не мог их видеть, но знал, что все они здесь: великие пауки и малые пауки, ядовитые пауки и кусачие пауки, огромные мохнатые пауки и элегантно хитиновые пауки. Их глаза получали столько света, сколько могли найти, но кроме того они «видели» своими ногами, собирая из вибраций виртуальный образ окружающего мира.

Это была армия.

– Когда ты умрешь, дитя Ананси, – снова заговорил Тигр из темноты, – когда весь твой род умрет, тогда истории станут моими. И люди снова начнут рассказывать истории Тигра. Они будут собираться вместе и прославлять мое коварство и мою силу, мою жестокость и мою радость. Каждая история будет моей. Каждая песня будет моей. А мир станет таким, каким уже был однажды. Трудным. Темным.