Кольцо на руке больно сжалось, вернув ее к действительности. Одновременно она почувствовала до ломоты в костях мороз, и студеный ветер. Дрожа как осиновый лист, Катя посмотрела на кольцо: камни стали бесцветными, почти серыми. От неожиданности она вскрикнула, и готова была поклясться, что мама вздрогнула и на миг их глаза встретились.

Пространство вокруг Кати сжалось, выдавливая в настоящее. На прощание она последний раз взглянула на счастливую себя, на молодую маму, на почти забытого отца. В одно мгновение она снова оказалась в темной комнате, заваленной тюками с тканями, в ее руке мелькнул алый камень, который горел огнем, освещая ее обратный путь, и исчез.

Болезненно медленно она приходила в себя. Мозг уже ощущал боль и тяжесть, сковывавшую тело, но не мог что-то изменить: тело не слушалось. Словно джинн в тонкое горлышко лампы, ее сознание входило в тело, заново подчиняя себе мозг.

И лучше всего ей помогла в этом боль.

Гибкими стрелами проникала она в пальцы, заставляя сжиматься кулаки, содрогаться дыхание, переворачивая внутренности.

Именно боль ей помогла осознать, что вокруг ее тела, пока еще безвольного словно неловко надетый скафандр, происходит нечто невообразимое.

Гулким эхо разносились в мозгу крики и проклятия, лязг стали и грохот камней.

Вместе с осознанием происходящего, до нее дошло, где она оставила свое тело, и что это за странные звуки до нее долетают. Она сидела в той же позе лотоса все в том же подвале.

А звуки, доносившиеся до нее — это шум драки.

Она еще не успела открыть глаза, как почувствовала прикосновение, толчок — кто-то ее крепко обнял за плечи. Мягкий шелк волос, аромат трав. Ярослава.

— Ка-атя! — сквозь ватную пелену кричала подруга.

Катя не могла открыть глаза, отозваться, но видела все вокруг, словно находясь в нескольких сантиметрах над своим телом.

Ярослава, обхватив ее голову руками, закрывала собой. Ее лицо, зареванное, в ссадинах и порезах, искажалось от боли.

За ней высилась фигура разъяренного Афросия, больше похожего на зверя, чем на человека, в рубахе с оторванными рукавами. С неистовым усердием он раскручивал над головой тонкий хлыст, чтобы с силой обрушить его на Ярославу:

— Отойди! — орал он. — Зашибу!

Ярушка отчаянно трясла головой и лишь крепче обхватывала Катю.

Афросий рыкнул. Его ярость передалась хлысту: тот покрылся оранжево черными искрами, и будто вырос в длину.

Громила занес его над головой, медленно раскручивая, и резко обрушил его рядом с Ярославой.

Каменные плиты со стоном треснули, взорвались сотней острых как бритва осколков. Ярушка взвизгнула и повалила Катино тело на землю.

Катя с трудом дышала. Огненные молнии и змеи от Афросиева кнута врезались с грохотом в стены, вырывая из них куски и оставляя глубокие рваные раны, а Ярушка как-то умудрялась сама уворачиваться от них да еще прикрывать Катю.

Шкода был вооружен мечом, дымившимся угольно — черным туманом, и все, чего он касался, в одно мгновение покрывалось сажей и сгорало. Не известно, откуда у них взялось такое вооружение. Вероятно, Ирмина постаралась.