— Пустить, — коротко ответил Трясучий.

Он зажег бра, осветив мягким светом огромную спальню и роскошное Люськино тело… Трясучий прикрыл Люську мягким одеялом, она не проснулась, только сонно чмокнула губами.

Володька показался в дверях. Его лицо, изуродованное длинным косым шрамом, которому он и был обязан кликухой, было подозрительно бледно.

— Что случилось, Вовчик? — настороженно спросил Трясучий, инстинктивно потянувшись к столику, где у него всегда лежал пистолет.

— Гость к тебе, Леня. — Резаный посторонился, и из-за его спины показался сутулый пожилой мужик с дурашливой улыбкой на губах плохо выбритого деревенского лица.

— Это еще что за… — начал Трясучий, свирепея и мелко дрожа, что было у него признаком наступающего приступа ярости, который был хорошо знаком и его друзьям, и его врагам, но, не договорив фразы, он понял, кто пришел к нему в гости этой ночью. Он скатился с кровати, на лету снимая пистолет с предохранителя.

— Куда ж ты, паря, — с мягким укором сказал пожилой мужик, и брошенный им со страшной силой нож прибил к полу правую руку Трясучего.

Охнув от боли, бандит попытался перехватить пистолет левой рукой, но Васенька уже был возле него, молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, и хладнокровно-деловито, как опытный парикмахер, взмахнул вторым ножом, раскроив горло Трясучего от уха до уха и ласково приговаривая:

— Тихо, Ленечка, не суетися… Суета до добра-то не доводит.

Володя Резаный дрожащими руками сдернул со стола скатерть и покрыл ею мертвого шефа — он не мог смотреть ему в лицо.

— Вася, — он искательно заглянул в глаза старого убийцы, — ты Аркадию Ильичу скажешь, что я все сделал, как договаривались.

Пускай и он тоже слово держит. А Трясучему так и надо — нечего в политику лезть…

— Верно, Володенька, верно ты говоришь, — Васенька с видимым трудом распрямился и потер поясницу, — нечего в ету политику лезть было. И Аркадию Ильичу все, как есть, передам. — С этими словами он коротко и страшно ударил Резаного, вонзив ему свой огромный нож под ребра, и повторил с мягким укором:

— Все передам.., как ты дружка своего продал и на смерть отпустил.., все передам.

Люська сонно пробормотала что-то и перевернулась на другой бок.

Николай Иванович Гудыма был человеком мечты. Всю свою сознательную жизнь он мечтал стать министром. В конце той исторической эпохи, которую теперь принято называть периодом стагнации, министерское кресло чуть было не раскрыло ему свои гостеприимные объятия, но тут очень не вовремя скончался его тесть, завотделом ЦК, и в кресло плюхнулся проныра-конкурент… А потом начались новые времена, и Николай Иванович вписался в новые условия игры, нашел свое место в жизни, но министром так и не стал. Зато он стал человеком, который очень много мог. Когда кто-нибудь из знающих людей вспоминал огромный оборонный концерн «Интеграл», он тут же вспоминал и Николая Ивановича Гудыму. Хотя тот и не был ни генеральным директором концерна, ни председателем правления, но именно он негласно дирижировал всем, что происходило на каждом из входящих в концерн заводов, в каждом конструкторском бюро или НИИ.