— Нет, спасибо, я еще от циркулярного душа не отошла! Попозже!
— И зачем тебя в душ понесло?
— Водолечение же, — развожу руками.
— Там есть еще хвойные ванны, — качает доктор головой. — Гораздо более комфортная процедура.
— Ванны за деньги, а душ был бесплатно!
Он ухмыляется и пишет еще одно направление:
— Хорошо, тогда еще на иглоукалывание сходишь, оно тоже бесплатно.
— Не поняла, мы меня лечим от депрессии или от жадности? — возмущаюсь я.
— Кстати, о депрессии, — спохватывается психиатр. — Хочу направить тебя к психологу. В нашем отделении бесплатно прекрасная девочка, сразу после института… — хитро смотрит он на меня. — Но в соседнем принимает самый опытный сотрудник, он тут уже сорок лет работает. Тебе понравится. Правда расценки у него рыночные. Пойдешь?
Напиши
Седой, но еще бодрый и подтянутый мужчина лет шестидесяти — обещанный опытный психолог — вел прием в маленьком здании на отшибе, спрятанном между низкими соснами и высокими заснеженными кустами. Я еле нашла этот пятый корпус, куда меня послали из кабинета «хозрасчетные услуги» после оплаты приема.
— Курите? — прямо с порога поинтересовался психолог.
Я не успела собраться и, застигнутая врасплох, сначала машинально кивнула, а потом уже вспомнила, что при поступлении отвечала на вопросы, которые заносили в анкету пациента. «Утверждает, что не курит». «По словам пациента — не пьет». Как будто заранее подозревали меня во лжи. Вот я и соврала.
— Пойдемте, вместе покурим, — седовласый выбрался из-за старомодного массивного стола, покрытого зеленым сукном. И лампа на нем стояла тоже древняя — медная, с полукруглым абажуром, прямо как в Исторической библиотеке во времена моего студенчества.
Я растерянно оглянулась на вход. Как-то палевно прямо у дорожки курить, нет?
Но мужчина махнул мне рукой и отодвинул от окна высокую китайскую ширму — за ней обнаружилась балконная дверь. Мне кинул коричневый плед, а сам вышел наружу, как был. Я пожала плечами, закуталась и вышла следом.
За дверью был даже не балкон, а огромная терраса — вдоль перил стояли кадки с заснеженными пальмами и лимонными деревьями, треножники с горшками, в которых торчали высохшие останки цветов, а пол покрывала черно-белая контрастная плитка, от которой рябило в глазах. От посторонних глаз нас скрывала высокая живая изгородь из чего-то вечнозеленого.
— Давид, — представился психолог и протянул пачку «Парламента», самого легчайшего, все равно что резаную бумагу курить. — Можно без отчества.
Левая половина рта у него кривилась, словно он старался улыбнуться, но не получалось.
— Алиса, — и я достала свою пачку. Тоже «Парламент», но покрепче.
Задумчиво пялясь на снег, крупными хлопьями падавший на кусты, мы молча выкурили по сигарете, а потом он стал рассказывать:
— В советские времена это место было совсем другим. Сюда ложились жены, дочери, любовницы партийной элиты. Подлечить нервы, отдохнуть. Развлечься. Специально, бывало, шили у портних наряды на все три-четыре недели госпитализации. Здесь собирался весь цвет общества, весь бомонд — художники, писатели, архитекторы. Умные и нервные мужчины и скучающие в золотых клетках женщины. Днем принимали лучшие специалисты, проводились самые передовые процедуры — не один десяток диссертаций был написан по результатам. Вечером же… когда сотрудники уходили домой — начинались танцы. И не только танцы. Порой до утра гудели. Такие были времена…