– Что вы там мечетесь, как окаянный? – раздался из камышей бас Казанцева, засевшего с удочкой на деревянном помосте, сооружённом крестьянами для баб, привыкших полоскать в реке бельё.

– А, Павел Алексеевич… Доброе утро!

– Доброе… Повторяю: что вы ищите?

– Какую-то ёмкость, желательно – ведро.

– Зачем, если не секрет?

– Раки. Мы с вами сегодня будем лакомиться раками.

– О! Уважаю!

– Тогда быстрее… Вода, сами понимаете, ещё свежевата.

– Берите моё.

– Хорошо. Давайте сюда. Я буду печеровать, а вы – собирать.

– Слушаюсь!

Когда Казанцев подобрался поближе к ныряльщику, мозолистые руки Ивана с трудом удерживали чуть ли не десяток панцирных тварей, жаждущих вырваться на волю.

Ковальчук бросил их в принесённое ведро и нырнул в очередной раз. Аккуратную норку под травой посреди размывшего дно русла он заметил давно, однако проверять её с занятыми конечностями – не рискнул. И правильно!

По ладони скользнуло змеевидное тело. Налим!

Сейчас важно схватить его и придушить.

А кислород на исходе…

Ковальчук поворачивал туловище и так, и сяк, но в конце концов сумел занять удобное положение и, загнав рыбу в тупик, впиться пальцами в приплюснутую голову.

– Я думал, вы уже утонули, – равнодушно заметил Павел Алексеевич, когда над водой появилась макушка его младшего коллеги.

– Не дождётесь! – еле выдохнул Ковальчук и жестом показал Казанцеву, чтобы тот наклонил ведро поближе к воде.

Бултых!

И «недодушенный» налим заметался по замкнутому кругу.

– Что это?

– Единственная рыба семейства тресковых, которая водится в наших водоёмах…

– Ну и тварь! Килограмм – не менее… Как вы её взяли, ума не приложу?

– Кто на что учился!

– Как звать это чудовище?

– По-нашему – минёк, по-русски – налим. Слыхали?

– А как же? До войны я несколько лет служил на Севере… Там этой гадостью собак кормят.

– И зря… Вкуснее рыбы в наших реках не найти. А печень, печень!.. Пальчики оближете.

– Лучше осетринки всё равно ничего нет.

– Согласен…

– Да, кстати, Иван Иванович, вам Сабанеева читать приходилось?

– Нет. Кто это такой?

– Русский натуралист. Он путешествовал по стране, рыбачил и описывал свои приключения в путевых заметках.

– Понял.

– Недавно в Москве наконец переиздали его главный труд «Жизнь и ловля пресноводных рыб»…

– И что?

– Леонид Павлович утверждает, что раньше в здешние воды заходила даже белуга.

– Ерунда!

– Иначе бы вы её поймали?

– Ну, хотя бы слышал о такой. Всё же тонна-полторы – это вам не килограммовый налим.

– Я тоже об этом думал… В Великую войну мы одно время долго стояли на реке Икве.

– Знаю. Под Луцком она впадает в Стырь, который течет параллельно Стоходу всего в нескольких километрах от того места, где мы сейчас находимся.

– Так вот. Тамошние рыбаки называли белугой жереха. Как по мне, Сабанеев просто перепутал… Cлышал звон да не знает, где он.

– Вполне возможно, – согласился Ковальчук, переваливаясь через деревянный мосток, который он наметил в качестве конечного пункта своего утреннего развлечения.

– Да, Иван Иваныч, угодил – так угодил! – причмокивал Казанцев, луща хвост самого крупного представителя отряда членистоногих из числа пойманных Ковальчуком.